Как пальцы в воде. Часть 2

…Домой из Лондона я возвратился поздним вечером. И состояние моего сознания вряд ли могло бы передать подробности сегодняшнего времяпрепровождения детектива Лоутона и Ко. Незаметно и даже немного весело, находясь в приятной неге, мы перетекали из кафе в бар, из бара в паб, из паба в ресторан… хотя, может, и не в такой строгой последовательности. О чем мы говорили? О чем могут говорит трое холостяков, пребывая в легком, и не очень, подпитии?… Вот именно, что о женщинах. И надо заметить, общий наш вывод, родившийся в процессе многочасовой дискуссии, нас не порадовал. Похоже, женщины все же являются алогичными существами, скорее, инопланетянками, нежели продуктом человеческой цивилизации; пытаться их понять – дело бесполезное, трудоемкое и даже вредное не только для собственного здоровья, но и для здоровья и безопасности окружающих людей. И нам, мужчинам, приходиться терпеть все выходки и капризы этих странных созданий!.. Конечно, не обошлось в нашей компании и без жарких споров о миссис Старлингтон, но в конце концов мы пришли к единственному выводу, что женщина сама избрала такой путь. Жаркая дискуссия разгорелась между нами и на другую тему: стала ли смертельная болезнь Минервы расплатой за содеянное и возможностью покаяния, ведущего к переосмыслению своей прошлой жизни? Я был в этом уверен, однако мои друзья не во всем согласились со мной. А как же другие участники этой истории, совершивших немало дурных поступков? На такие доводы своих приятелей я отвечал коротко и недвусмысленно, что еще не вечер… Тогда я еще не знал, что тоже могу претендовать на лавры экстрасенса, который может видеть будущее… Своими мыслями, устремлениями и поступками мы, действительно, уже в этой жизни строим для себя и рай, и ад… Но это уже другая история…

Белый конверт, который я вынул из своего почтового ящика вечером, по возвращении домой, стал для меня полной неожиданностью (кто, интересно, мне его засунул в почтовый ящик?). На конверте было указано мое имя, написанное от руки. Я ни разу не имел счастья лицезреть почерк Элизабет, но сразу понял, что письмо от нее, однако каких-то опасных мыслей, к примеру, что женщина, умирая, решила кое-кого захватить с собой, у меня не возникло.

Проведав Клео и наполнив ее миски ужином, я не спеша направился в душ, хотя меня распирало от любопытства и желания вскрыть конверт. Стоя под упругими струями воды, я размышлял о содержании письма. Что мне мог написать человек, которого я, по сути, лишил последнего триумфа?

Об этом я узнал спустя полчаса, когда организовав себе скромный ужин, состоящий из сырного ассорти, фруктов, кьянти, и, усевшись в любимом кресле, вскрыл конверт и достал из него листок, сложенный вдвое. Сделав большой глоток вина, я закрыл глаза и откинулся на подголовник кресла. Настроить себя на нужную волну под удивительную и ставшую, по-моему, классикой «Why?» Энн Леннокс, мне было несложно. Возможно, именно в тот момент, когда я слушал эту композицию, мне стало понятно, кого мне напоминала Элизабет, хотя, безусловно, у меня не было ни малейших оснований проводить какие-либо аналогии, касающихся личностных качеств обеих этих женщин. (К тому же я уверен, что Энн Леннокс принесла многим людям ощущение трепетной радости и эйфории.)