Как перед Богом

Художественная самодеятельность всегда была моей стихией. А в Днепропетровске я начал заниматься еще и спортом. Футболом и боксом. Особенно боксом. И скоро стал чемпионом среди юношей Днепропетровска и области, а затем и всей Украины. Первый свой бой я выиграл. Потом выиграл второй. Выиграл третий. Выиграл и четвертый. Ну и… меня понесло, словно я непобедимый. Однако пятый бой уже в первом раунде закончился для меня… нокаутом. Да-а-а. Я, как дурак, вознесся оттого, что выиграл четыре боя. И вот дальше оказалось, что нет мне весового партнера. Есть партнер меньше меня по весу на категорию, но выше меня разрядом. Да к тому же левша. И хотя я с левшой никогда не работал, я сказал: «Какая проблема? Я согласен…» И вы шел на ринг. И он меня тут же нокаутировал, что бы я больше не воображал, что 1 м 81 см роста, большой, 70 кг, вес и дурную силу можно противопоставить лучшим знаниям и умению. Бокс — как жизнь — не тот случай, когда… если сила есть — ума не надо! Было у меня всего 18 боев, 4 из них я проиграл…

В ПОИСКАХ СВОЕГО «Я»

Не успел я стать выпускником горного техникума, как в июне 56-го очутился в солдатах. Знаменитый целинный урожай того года нуждался в рабочих руках. И мы, не оформив толком, дипломные работы без принятия присяги прибыли на 2 месяца в Казахстан в составе армейских частей, направленных на уборку хлеба. А уже оттуда в «телятниках» нас стали развозить по местам службы. Так я попал в артиллеристы в полусотне верст от Тбилиси. Благодаря своему боксу, футболу и умению петь, я скоро вышел в число людей, которые постоянно должны были на разных смотрах представлять лицо дивизии. Это, в конце концов, и определило мою судьбу. Меня заметил и взял к себе художественный руководитель и главный дирижер ансамбля песни и пляски Закавказского Военного округа, а впоследствии и народный артист Петр Мордасов. Взял он меня в хор с прицелом сделать солистом. Но отпускать из части меня не хотели. Я мучительно долго ждал. Мне устраивали всякие пакости. То во время караульной службы подсовывали неприятности, то провоцировал старшина, да так, что мне пришлось его бить. За что отправили на гауптвахту. А когда из центра стали выяснять: почему же я до сих пор не отбыл в Тбилиси — сказали, что за недостойное поведение Кобзон серьезно наказан. В конце концов, все эти палки в моих колесах были сломаны, и я впервые запел в профессиональном ансамбле. Тут-то мне и дали понять, чем должен я заниматься в жизни, и как можно совершенствоваться в этом деле.

В апреле 58-го я демобилизовался и вернулся. в Днепропетровск. Дома все рассчитывали, что я поеду работать на буровую по специальности «разведочное бурение»… куда-нибудь в Воркуту или Донбасс. Я же сказал маме, что хочу ехать учиться в Москву. Это вызвало совершенно жуткий гнев среди моих братьев. Дескать, только — только стали вставать на ноги, а ты вместо того, чтобы помочь семье, учиться вздумал. Тоже артист нашелся… Только отец промолчал. Потом сказал: «Сынок, ты уже взрослый и поступай, как считаешь нужным!» А мама заплакала «Сынуля, надо же…»

Здесь я прервусь, чтобы сделать примечание. Дело в том, что в армию я ушел в весе 70 кг, а возвратился с весом 90. Я жутко окреп. Продолжал заниматься спортом и был физически здоровым невероятно. Но вопрос был в другом: из одежды-то я вырос, а покупать новую было не за что. Поэтому я по-прежнему вынужден был ходить в форме. В форме поехал я и в Москву. Но не потому, что хотел вызвать снисхождение экзаменаторов или жалость приемной комиссии, а потому, что, правда, нечего было надеть. Вот поэтому и заплакала мама моя. И тогда, чтобы снять хотя бы эту проблему, я пошел лаборантом в химико-технологический институт и заработал себе деньги на одежду и на поездку в Москву. Угнетало ли меня такое безодежное и безденежное положение, когда не в чем идти даже на свидание? Говорю: не угнетало! Нормально все было. Брюки-то у меня, которые можно вечером надеть, имелись. А потом и «сокблочка» была Безрукавка такая. Так что… ничего страшного. Тем более что из-под нее виднелись хорошие бицепсы. А девчонки тогда больше смотрели не на одежду, а на то, что под ней.

И вот я приехал в Москву… поступать сразу в три места в Гнесинский институт, в Консерваторское училище, в Мерзляковку, и в ГИТИС. Все знали, что мы настолько бедны, что заплатить за поступление в Москве у нас даже мысли не было и… возможности, если бы даже мысль была. Поэтому, когда приехал из Москвы, и вдогонку мне в Днепропетровск пришло сообщение, что я принят в Государственный музыкальный институт имени Гнесиных, от полной неожиданности радости мамы и огорчению братьев не было предела. Но так уж случилось.