Как переиграть историю дракона

– ОЙ, УА-УА-КАП-КАП, – ёрничал Элвин Вероломный, продвигаясь вперёд, посвёркивая глазом, – прекрати, а то я РАСПЛАЧУСЬ.

А потом Иккинг стал швырять в него одну вещь за другой, всё содержимое Чемодана-Для-Побега Рыбьенога, которое теперь валялось повсюду на склоне горы.

Ремень Рыбьенога, тяжёлая золотая пряжка которого приложилась Элвину точнёхонько по лбу, шесть пар чистых штанишек, несколько пара брюк, бутылка лекарства от астмы, которая заставила их обоих чихать, и подушка Рыбьенога, которая взорвалась от удара концом Штормосабли и засыпала их обоих дождём из гусиных перьев.

– Ой-ой-ой! – заверещал Элвин, когда расчёска Рыбьенога попала щетиной в его чувствительный подбородок, а одна из маек Рыбьенога обмоталась вокруг его костяной ноги.

Но хотя Иккингу пока ещё удавалось выигрывать минутки жизни, отчаянно энергично сражаясь зонтиком Рыбьенога вместо меча, его поражение не вызывало сомнения.

Элвин решил, что теперь-то уж Иккингу не выскользнуть из его пальцев. Спотыкаясь и шатаясь, со слезящимся глазом и выплёвывая гусиные перья, он разрубил зонтик пополам и наконец-то схватил Иккинга так, что тот не смог вырваться.

– Вуа ля! – радостно завопил Элвин, приставляя Штормосаблю к лицу Иккинга. – Где Огне-Камень?

15. Я НЕ ХОТЕЛ ПРИПЛЫВАТЬ СЮДА

А в это время Значимус уже полчаса как сгорал от беспокойства на “Сапсане”: прикрывая глаза рукой от солнца, он пытался следить за продвижением трёх юных Викингов, когда они медленно поднимались на Вулканическую Гору.

Оказывается, ГОРАЗДО труднее смотреть, как кто-то иной Рискует, чем Рисковать самому. Он уже совсем извёлся, нервничая за ребят.

Большую часть времени он разговаривал сам с собой и всматривался вверх, пытаясь убедить себя, что поступает правильно.

– Ведь было Правильно не говорить Иккингу, что Ужасно-Потрясный Эл тоже хотел этот Камень, так? И никто не ожидал, что я пойду с ними, ведь так?… После пятнадцати лет рабства на этом самом острове… но догадываюсь, что никто иной не справится с этим, но ради Тора, – Значимус забросил лук и стрелы на плечо, – парень должен же уйти в отставку КОГДА-НИБУДЬ, а? ВСТАВАЙ, Белый Дракон… Ах, ну почему всегда Я должен быть Героем?

– Это… не… моя… битва… – жаловалась Значимус, снова вынимая ногу из стремени.

Он повернул лицо к небесам и проревел равнодушному небу, грозя кулаком в полном раздрае чувств и мыслей:

– ЧТО… МНЕ… ДЕЛАТЬ????

И как будто в ответ на его вопрос из ясного синего неба ВНИЗ спикировал измождённый маленький Беззубик и уронил на палубу что-то золотое.

Что-то, что покатилось по палубе затухающими кругами, пока с грохотом не остановилось.

Значимус наклонился и поднял это что-то.

Это был золотой браслет в виде дракона, который обвивался вокруг здоровой руки Элвина. Он хорошо его знал, поскольку сам сделал для Элвина в Кузнице-Тюрьме (устроив себе творческий перерыв в потоке изготовления мечей) в знак благодарности после того, как Элвин согласился отнести камень рубинового сердца Валгаллараме много-много лет назад. В первый раз за долгое время он увидел браслет так близко.

А когда он поднял его, то подумал: “Забавно, в глазу дракона что-то есть. Я не вставлял это туда, когда делал его…”

И когда он поднёс его ближе, взрыв молнии осветил небо, и вспышка света отразилась от браслета, и глаз дракона подмигнул ему.

Одно маленькое, хитрое, красное подмигивание, как будто он забавляется.

Глаз дракона был камнем его рубинового сердца.

В тот же миг Значимус понял Правду.

Она любила его.

Она никогда не получала его послание.

Ужасно-Потрясный Эл никогда его ей не отдавал.

Он оставил себе камень рубинового сердца… у него даже хватило наглости вставить его в браслет, который сделал ему Значимус, и носил его Всё Время прямо под носом у Значимуса… и от этого он стал гораздо менее Потрясным в глазах Значимуса.

Вполне возможно, что теперь он предстал перед ним в своём истинном обличии Вероломного Злодея, каким его описывал Иккинг… и сбрасывание его Акулогадам было АБСОЛЮТНО правильной идеей, и какая жалость, что они всего лишь оттяпали ему ногу, а не слопали его целиком.

Память пятнадцатилетней давности ворвалась в его голову.

Это была память о его Любви, вручающей ему этот самый камень так много лет тому назад.

С этими словами:

– Когда ты держишь этот камень, ты держишь моё сердце. Но если тебя схватят или ты попадёшь в беду, пошли мне этот камень во рту твоего охотничьего дракона, и я приду и спасу тебя.

Значимус рассмеялся сквозь слёзы, когда он посмотрел сначала на камень сердца, а затем вниз, на Беззубика, рухнувшего на палубу в изнеможении.

Разве Судьба Не Артистична?

Но всё это означало то, что Иккинг попал в беду там, на горе, и что Иккинг ещё никогда в своей жизни так не нуждался в своём ТелО’Хране.

Значимус Исключительный Герой натянул браслет на свою собственную левую руку.

Он запрыгнул на спину своего Белого Дракона, обнажая меч и крича:

– Вперёд, Ветроход! Мы нужны Иккингу! Это – Наша битва! К ВУЛКАНУ!

– О, б-б-братишка, – застонал Беззубик, распростёртый на палубе, – мы же не собираемся снова наверх, а?