Как переучредить Россию? Очерки заблудившейся революции

Русский танк заправлен американским топливом. Если уж Россия – «большая автозаправка», то США последние тридцать лет были для нее главным поставщиком бензина. Именно благодаря их усилиям в России возник «веймарский синдром», который пробудил в русской душе те же инстинкты, которые двигали немцами после поражения в Первой мировой войне.

Тридцать лет американцы «троллили» Россию. Победители не были слишком щепетильны. Никакого «плана Маршалла» России не предложили. Напротив, она стала донором экономического подъема на Западе, позволив отсрочить там экономический кризис почти на два десятка лет. США не считали нужным идти навстречу интересам России ни по одному из психологически значимых для нее вопросов, превращая умирающую империю в безмолвного свидетеля военного уничтожения ее бывших союзников. При этом следование нормам международного права со стороны Запада действительно было весьма казуистичным.

Как бы ни относиться сегодня к Путину, но отказать ему в логике полностью нельзя. Весьма спорная во всех отношениях политическая доктрина «права нации на самоопределение» применялась Западом неделикатно и избирательно, в зависимости от того, о какой именно нации идет речь. Украина внесла свою лепту в этот троллинг. Получив Крым в качестве отступного от ельцинских «либералов», мало чем отличавшихся от сегодняшних украинских «радикалов», Украина очень быстро забыла о «трофейном» происхождении этой территории. Историческим курьезом выглядели торги по поводу военно-морской базы в Севастополе, за которую Россия платила Украине, будто бы это была американская база на Филиппинах. Все эти годы сменяющие друг друга украинские правители занимали одинаково двусмысленную позицию, требуя от России экономической поддержки и одновременно демонстрируя свою политическую лояльность США. При этом время от времени в Киеве случались приступы русофобии, которые провоцировали ускоренную украинизацию в регионах, заселенных русскими и русскоязычными украинцами. Особенно остро это ощущалось в Крыму, где к середине 2000-х от первоначально обещанной автономии практически ничего не осталось.

С высоты сегодняшнего дня можно утверждать, что на самом деле холодная война не прекращалась все это время ни на минуту. Она просто стала менее интенсивной, выродившись в cold war light. Три десятилетия американцы притворялись, что сотрудничают с русскими, а русские делали вид, что разделяют американские ценности. И то и другое было ложью, и сейчас эта ложь вылезла наружу. Можно долго спорить, кто в каждом конкретном случае был прав, а кто виноват, но трудно оспаривать то, что русские не смирились с поражением и все это время воспринимали свое положение как унизительное и оскорбительное, затаив в душе «свинство».

Лев Толстой писал, что огромные массы людей обычно приходят в движение потому, что их объединяет некое простейшее, но всеобщее чувство, в основании которого лежит единый универсальный интерес. Он называл эту элементарную общественную частицу, заставляющую народы совершать исторические поступки, «дифференциалом истории». По сути, вычисление дифференциала современной ему русской истории было одним из главных скрытых мотивов творчества Толстого.

С начала 90-х годов прошлого столетия Россия находилась в непрерывном поиске некой «новой идеологии», которая могла бы пробудить заснувшую русскую пассионарность. Все попытки сконструировать эту идеологию из обломков умозрительных теорий, позаимствованных либо из своего прошлого, либо из чужого настоящего, заканчивались неудачей. И вдруг выяснилось, что решение лежало на поверхности. Всеобщим дифференциалом посткоммунистической России оказалась тоска по имперскому величию, желание ответить за все нанесенные русской душе обиды, прервать цепь унылых поражений. И стоило найтись достойному поводу, как вся Россия взъярилась без всякого понуждения. И уже не Путин подгонял народ, а народ, затаив дыхание, молился, чтобы Путин не отступил. И дело было уже не в Украине и не в Крыме (о котором за четверть века, по правде говоря, мало кто вспоминал). Народу нужна была победа, неважно в чем и неважно где, но – победа. Нужно было прервать казавшуюся унизительной цепь поражений, а именно так воспринимались русским сознанием американские интервенции в Югославии, Афганистане, Ираке, Ливии или Сирии. Путин выиграл потому, что уловил этот порыв, вычислил этот дифференциал и запустил процесс, который уже не остановится до тех пор, пока все топливо (смесь обиды, ненависти и жажды реванша) не выгорит. Так что рассчитывать на быстрый финал этой исторической эпопеи было бы серьезной ошибкой.