Как переучредить Россию? Очерки заблудившейся революции

Лишенная колониальных восточных владений Россия сдуется до размеров своих «естественных границ», которые в целом будут совпадать с очертаниями царства времен Ивана Грозного (до начала активной фазы русской колонизации). Поскольку о модернизации при таком политическом режиме не может быть и речи, то новоявленная Московия, скорее всего, превратится в восточно-европейскую Албанию – депрессивную территорию с устаревшей промышленностью, неэффективным сельским хозяйством на плохо приспособленных для этого землях, с коррумпированным аппаратом власти, находящимся под контролем вечно враждующих между собой криминальных кланов. Для тех, кто готов обвинить меня в кликушестве, специально оговорюсь: это не прогноз, это предупреждение об одном из возможных сценариев развития в рамках установившейся идеологической парадигмы.

Большинство россиян, впрочем, считает, что при благоприятных внешних условиях это царство советских призраков может быть весьма долговечным. В конце концов, полагает обыватель, и советской системе не раз предсказывали крах, но она благополучно пережила многих своих хулителей. С одной стороны, такая аналогия с советским режимом оправданна. Но, с другой стороны, она небезупречна, потому что в этом случае ставится знак равенства между идеологией коммунизма и тем эклектичным набором отчасти коммунистических, отчасти черносотенных штампов, из которых соткана идеология современной России.

При всех своих недостатках «русский коммунизм» был хоть и трагическим, но весьма творческим заблуждением. Он находился в мейнстриме развития мировой духовной культуры своего времени. Не вызывает сомнений и то, что «русский коммунизм» появился как итог длительной эволюции русской социально-философской мысли. То, что это был идеологический тупик, выяснилось гораздо позже, а в начале XX века «русский коммунизм» был концепцией, которая впечатляла лучшие умы как в России, так и во всем мире. Так, например, герой романа Голсуорси «Сага о Форсайтах» в конце 1920-х годов собирается съездить в Москву, «чтобы поднабраться новых идей».

Сравнивать «доктрину Путина» с советской идеологией – все равно что сравнивать пение под фонограмму с живым исполнением. У современного официоза нет творческого начала, он воспроизводит внешние атрибуты советской идеологии, но не способен воспроизвести ее внутреннее содержание. Все это больше похоже на имитацию советской цивилизации, чем на реальный возврат в прошлое. Россия превратилась в огромный show-room, где политика, экономика, администрирование низведены до уровня спектакля. Целью любого политического действия становится получение нужной «картинки». Если в СССР пропаганда была частью властного механизма, то в посткоммунистической России власть растворилась в собственной пропаганде.

Никакой страшной «машины путинской пропаганды» не существует – это миф о фабрике мифов. Эффективность кремлевской пропаганды никак не связана с ее качеством. Просто восприимчивость населения к пропаганде резко возросла. Легко обманывать того, кто сам обманываться рад. Люди в России давно не ищут правды, они хотят, чтобы им рассказывали сказки. Более того, правды в России боятся, потому что инстинктивно обыватель предчувствует гибель империи, и душа его трепещет. И ни в какое чудесное спасение он тоже не верит, тем более с помощью динозавров. Люди живут в невыносимом напряжении, подавляя страх как за свою собственную судьбу, так и за судьбу страны. Естественной реакцией на этот подсознательный страх является желание забыться, спрятаться, обмануть себя и других. Люди кричат как можно громче о своей силе, чтобы никто не заметил их слабости.

Конфликт с Украиной усугубил страхи «маленького человека». Он стал спусковым крючком обывательской истерики. Эта истерика является формой психологической защиты – люди пытаются таким образом оттолкнуть от себя пугающую реальность. Им легче жить внутри успокоительного мифа, чем думать о тех угрозах, которые они не в состоянии предотвратить. Именно поэтому сегодня в России и стар и млад без всякого видимого принуждения с наслаждением предается патриотическим сновидениям. Россия устала от боли и попросила у «доктора» наркоз. Ослабленному организму хватило возвращения Крыма, чтобы впасть в эйфорию.

Критическое осмысление происходящего в России сегодня затруднено. Конфликт в Украине буквально «вынес мозг» обывателю, как «патриотам», так и их оппонентам, – первым от ощущения своей силы, вторым от ощущения своего бессилия. Спазмы империи похожи на приступы эпилепсии – каждый следующий страшнее предыдущего. Вероятность того, что после очередного приступа Россия уже никогда больше «не поднимется с колен», очень высока.