Как перевирают историю Великой Отечественной. Нам «промывают мозги»!

С учётом жандармерии, национальной гвардии, особого эскадрона из литовских татар-караимов, призывников, направленных в наполеоновские полки, под ружьё встало более 2 тысяч человек. Отдельные литовские части воевали под знамёнами императора до самого отречения Наполеона, оставив осаждённый Гамбург уже по приказу сменившего его Людовика XVIII.

В полном согласии с верховодящей в княжестве польско-белорусской католической шляхтой действовало и тамошнее православное духовенство. Повинуясь предписанию главы Могилёвской епархии Варлаама Шишацкого, местные батюшки принесли присягу на верность Наполеону, а потом исправно молились за его здравие. Вероятно, как и впоследствии молившиеся за Гитлера всечестные отцы зарубежной православной церкви, владыка Варлаам с компанией тоже пострадали от кремлёвского тоталитаризма и видели во французском императоре своего избавителя.

Нашлись сочувствующие Наполеону и в самой Москве с окрестностями. Группа мужичков во главе с Филиппом Никитиным отправила императору восторженное письмо, приветствуя его как освободителя от помещиков. Другие мужички резво присоединялись к французским мародёрам и тащили вместе с ними всё, что плохо лежит. Самые рыночно ориентированные ухитрились, добравшись до Москвы, вселиться в брошенные господские дома и, сочтя, что теперь запрет крепостным крестьянам приобретать городские дома не действует, выправить у новых властей справку на право собственности.

Ещё радостнее встретили захватчиков столичные и подмосковные купцы-старообрядцы. До нашего времени дошли имена Иллариона Смирнова, Фёдора Гучкова (прадеда известного октябриста и масона) и Петра Наседкина. Последний даже возглавил созданный оккупационной администрацией муниципальный совет, ставший на короткое время подлинным оплотом российской «демократии» в её нынешнем значении.

Под председательством Наседкина в особняке графа Румянцева на Маросейке собралось немало столь же видных купцов, а также чиновники, преподаватели московских учебных заведений и даже пара лакеев. Однако, в отличие от демократов времён перестройки, наладить сотрудничество с наводнившими Москву грабителями и мародёрами наседкинская компания не успела. Слишком уж недолго продержались в Москве её хозяева.

В Смоленске аналогичным муниципалитетом заведовал титулярный советник Владимир Ярославцев, получивший за труды на благо единой Европы 200 франков от самого Наполеона. Московские и смоленские муниципалы старательно помогали оккупантам производить реквизиции, за что часть из них после освобождения загремела в Сибирь. Мэр Ярославцев покончил самоубийством в тюрьме, а купцу Гучкову удалось отмазаться, и его посадили лишь сорок лет спустя за крупное хищение. Подозреваю, что в период демократизации Александра II нашлись свои Волкогоновы и Радзинские, воспевшие достойных депутатов как жертвы царского тоталитаризма.

С предателями попроще обращались строже. «К славе нашего народа, во всей той стороне известными изменниками были одни дворовые люди отставного майора Семёна Вишнёва и крестьяне Ефим Никифоров и Сергей Мартынов, – писал о боевых действиях в районе села Знаменское прославленный партизанский командир Денис Давыдов. – Первые, соединясь с французскими мародёрами, убили господина своего; Ефим Никифоров с ними же убил отставного поручика Данилу Иванова, а Сергей Мартынов наводил их на известных ему богатых поселян, убил управителя села Городища, разграбил церковь, вырыл из гробов прах помещицы села сего и стрелял по казакам. При появлении партии моей в ту сторону все первые разбежались и скрылись, но последнего мы захватили 14-го числа. Эта добыча была для меня важнее двухсот французов! Я немедленно рапортовал о том начальнику ополчения и приготовил примерное наказание… Взвод подвинулся и выстрелил разом». («Гусарская исповедь. Дневник партизанских действий 1812 года»).

У села Спасское история повторилась: «Один из пленных показался Бекетову, что имеет черты лица русского, а не француза. Мы остановили его и спросили, какой он нации? Он пал на колени и признался, что он бывший Фанагорийского гренадерского полка гренадер и что уже три года служит во французской службе унтер-офицером. «Как! – мы все с ужасом возразили ему. – Ты русский и проливаешь кровь своих братьев!» – «Виноват! – было ответом его. – Умилосердитесь, помилуйте!» Я послал несколько гусаров собрать всех жителей, старых и молодых, баб и детей, из окружных деревень и свести к Спасскому. Когда все собрались, я рассказал как всей партии моей, так и крестьянам о поступке сего изменника, потом спросил их: находят ли они виновным его? Все единогласно сказали, что он виноват. Тогда я спросил их: какое наказание они определяют ему? Несколько человек сказали – засечь до смерти, человек десять – повесить, некоторые – расстрелять, словом, все определили смертную казнь. Я велел подвинуться с ружьями и завязать глаза преступнику. Он успел сказать: «Господи! Прости моё согрешение!» Гусары выстрелили, и злодей пал мёртвым». (Там же).

В то же время в Иране из русских дезертиров был создан и, активно участвовал в боевых действиях, так называемый Багадеранский (Богатырский) батальон, вскоре разросшийся до полка из двух батальонов. Багадеранцы приняли участие в нескольких боях с бывшими сослуживцами и понесли большие потери в сражении при Асландузе 19–20 октября 1812 года, а 28 солдат, попавших в плен, повесили. После войны часть уцелевших дезертиров была выдана, но некоторые остались, их ряды пополнялись за счёт новых дезертиров и к 1826 году, когда началась новая война с Россией, иранская армия опять имела двухбатальонный полк численностью до полутора тысяч человек, снова принявших участие в боевых действиях.

Со времён создания «Великолитовской» армии и «Богатырского» полка прошло сто лет, началась Первая мировая война, и на территории оккупированных Германией западных губерний Российской Империи начало формироваться так называемое «Королевство Польское», во главе которого планировалось поставить кого-то из родственников германского кайзера Вильгельма или австрийского императора Франц-Иосифа. После этого местные поляки и ополяченные белорусы начали массово записываться в три польские национальные бригады австро-венгерской армии, польскую бригаду германской армии, которую курировал военный губернатор Варшавы Феликс фон Барт и также примерно равный бригаде контингент грядущей королевской армии.

Организовала этот процесс созданная осенью 1914 года «Польская военная организация» будущего лидера Польши Юзефа Пилсудского. Едва возникнув, «организация» тут же установила связь с немецким командованием и предоставила свои проверенные кадры в распоряжение кайзера. Десятью годами раньше, во время русско-японской войны, пан Юзеф уже ездил в Токио с аналогичной целью, но полного успеха не достиг. Щедрые самураи заплатили ему малую толику денег за предоставленную информацию, однако грандиозными планами создания легиона из военнопленных польской национальности не заинтересовались. Зато немцы после начала Первой Мировой войны выгодность предложения оценили сразу.

Польские бригады успешно воевали в составе австро-венгерских корпусов, но тут политическая ситуация стала круто меняться. На стороне Британской империи и Франции выступили США, а в Швейцарии начал формироваться Польский национальный комитет, который союзники обязались признать в качестве полномочного представителя польского народа. В России из поляков начали формировать корпус генерала Юзефа Довбор-Мусницкого, а во Франции – корпус сбежавшего от Пилсудского генерала Юзефа Галлера, и сталкиваться с ними после поражения Германии кайзеровским пособникам совсем не улыбалось. Поэтому Пилсудский с соратниками отказались приносить присягу Вильгельму и сменившему умершего Франца-Иосифа австро-венгерскому императору Карлу, отважно сели в Магдебургскую крепость, а после капитуляции Германии триумфально оттуда вышли с ореолом борцов против тевтонского империализма.

Другие национальные подразделения действовали столь же активно. Хотя австро-венгерские власти прямо запрещали вступать в галицийский добровольческий Легион Сичевых Стрельцов гражданам Российской Империи, тех это не останавливало. Многие пленные украинской национальности всеми правдами и неправдами пролезали как в легион, так и в другие полки дивизий Франца-Иосифа. Не отставали от украинцев и финны. В германской армии из уроженцев Финляндии был образован 27-й егерский батальон, и нет никаких сомнений, что при появлении кайзеровских частей на территории страны его бы пришлось разворачивать в полк, а то и в дивизию.

Как и поляки, финны пытались сотрудничать с японцами в лице военного атташе в Петербурге подполковника Мотодзиро Акаси. С его помощью лидер радикально-националистической Финляндской партии активного сопротивления Конни Циллиакус во время русско-японской войны приобрёл для своих боевиков и российских эсеров 2 тысячи винтовок с патронами, но операция провалилась. Зафрахтованный террористами пароход «Джон Графтон» сел на мель, и основная часть груза попала в руки властей.