Как Петербург научился себя изучать

История успешных изданий, подобных «Русской старине», показывает, что русские были заинтересованы в том, чтобы больше узнать о своей недавней национальной истории. Это, в свою очередь, привело к появлению нового вида путеводителя: изданий, которые, бесспорно, выглядели менее публицистичными и больше фокусировались на прошлом города, чем на его текущей жизни. В них авторы редко предлагали информацию о современных социальных нормах, административных процедурах и праздничных обычаях, а также, как правило, не уделяли много места хронике достижений нынешних царей и не писали в подробностях о важности последних строительных проектов и реформ. Вместо этого они предлагали отчеты о строительстве и реконструкции тех или иных памятников и районов, показывали, как выглядели важнейшие здания, улицы и площади в конце XVIII и начале XIX века, описывали забытые традиции, нормы поведения, правила. В какой-то степени, конечно, российские путеводители всегда включали в себя такие материалы. Однако в этот период прошлому стало уделяться больше внимания. Изображение этого прошлого, а не настоящего, стало главной целью многих писателей[35].

В некоторых случаях в составлении этих новых исторических руководств, по-видимому, сыграла определенную роль сама династия Романовых. В конце 1860-х и 1870-х годах было опубликовано несколько путеводителей, в которых описывались императорские дворцово-парковые ансамбли в пригородах Санкт-Петербурга. Эти книги не могли появиться хотя бы без согласия, а то и активной поддержки Романовых. А. Ф. Гейрот, в свое время руководивший администрацией Петергофского дворца, в 1868 году выпустил книгу о Петергофе, которая содержала как разнообразную историческую информацию, так и довольно подробные описания различных украшений и сооружений в парках [Гейрот 1991]. Десять лет спустя в связи со столетием дворцового комплекса великий князь Константин Николаевич попросил Семевского составить значительно более масштабное описание Павловска. После того как том был закончен и напечатан, его копия была подарена царю Александру II. Ему очень понравилась книга, и он внес исправления на полях в тех местах, где, по его мнению, автор допустил незначительные ошибки в датах и другой фактической информации. Когда великий князь Константин Николаевич передал исправления Семевскому, тот предположил, что их можно было бы вставить в книгу в качестве сносок, если когда-нибудь выйдет новое издание [Семевский 1997: 595–596].

Отчасти, в основном потому, что они сосредоточены на идиллических пригородных дворцовых комплексах, а не на самом городе Санкт-Петербурге, путеводители, написанные Гейротом и Семевским, дают мало информации о низших классах России. Крестьяне, стражники и даже слуги предстают в них прежде всего как объекты романовской благотворительности и заботы [Гейрот 1991: 106; Семевский 1997: 56–57]. В этом отношении может возникнуть соблазн назвать данные руководства возвратом к более ранней эпохе. Однако стоит отметить, что по стилю они заметно отличаются от описаний таких авторов конца XVIII и начала XIX века, как Богданов, Георги и Свиньин. Они научны, используют обширный массив документов, частично хранящихся в дворцовых архивах. Они содержат намного более полные отчеты о строительных проектах и более подробные описания отдельных памятников архитектуры. Они также в целом дают более близкое представление о придворной жизни. Члены семьи Романовых показаны в них не только как представители правящей династии, публичные благотворители, внушающие благоговейный трепет и заслуживающие прославления, но и как любящие жены, матери и сыновья, как личности, способные пережить великую любовь и личную утрату [Гейрот 1891: 106–108; Семевский 1997: 115–117]. В результате эти произведения меньше похожи на торжественные хвалебные оды: хотя царей по-прежнему отделяет от их подданных пропасть, первые больше не похожи на богов – они приобрели человеческие черты.

В контексте того времени путеводители Гейрота и Семевского на самом деле кажутся консервативными хотя бы в одном ключевом отношении. Возможно, отчасти потому, что каждый автор в той или иной степени работал на благо императорской семьи, они не решились уделить много места слабостям и романтическим приключениям прошлых представителей династии Романовых. Их путеводители по Петергофу и Павловску кажутся особенно скучными по сравнению с журналом Семевского «Русская старина», в котором в 1870–1880-х годах было опубликовано много сенсационных материалов, в том числе копии переписки Потемкина, заметки о методах пыток XVIII века и легенды, окружавшие различных претендентов на императорскую власть. Исключение такого сенсационного материала, вероятно, оказало отрицательное влияние на продажи. Путеводитель Семевского по Павловску, во всяком случае, продавался плохо [Семевский 1997: 96].