Как Пётр Первый усмирил Европу и Украину, или Швед под Полтавой

По воспоминаниям камергера Карла XII и его историографа Густава Адлерфельта (Адлерфельд, Gustaf Adlerfelt, погиб в ходе Полтавской битвы, его сын отредактировал и в 1740 году опубликовал материалы отца), фельдмаршал Шереметев, чтобы затруднить путь на Смоленск, сжег все города и села на пространстве 10–12 миль; взятый в плен под Полтавой Первый министр шведского кабинета министров граф Карл Пипер (Carl Piper), отвечая на вопросы царя Петра, заявил, что русские под Смоленском сжигали все на 7–8 миль позади себя; из писем шведских солдат, которые пересылались через Польшу, следовало, что выжжена и разорена вся русская территория до местности в двух милях от Смоленска[55]. Руководил опустошением местности, то есть порчей дорог и мостов, выжиганием деревень, забоем скота и выселением жителей в голое поле или в лес, – генерал и князь Меншиков, который использовал для этого не только отряды регулярной кавалерии, но и специальные группы из татар, казаков и калмыков. Они не только выжигали местность и уничтожали продовольственные запасы населения и корм для скотины в полосе шириной около 20 миль (1 немецкая миля по длине соответствовала приблизительно 7 верстам, что составляло 7,47 км, а шведская миля – около 10 км), но осенью 1708 года начали сжигать жилые дома, чтобы шведам негде было укрыться от холодов, оставляя при этом без крова женщин, стариков и детей (в награду за это распоряжением царя Петра население пострадавших населенных пунктов освобождалось от уплаты недоимок, то есть невзысканных в казну налоговых платежей за прошлые годы[56]).

С точки зрения А. Констама, отражающего в целом обобщенное мнение западноевропейских военных историков, царь Петр как военачальник придерживался скорее интуитивного, чем рационального подхода к оперативной стороне ведения войны[57]. В редких случаях непосредственного участия в боевых действиях он выполнял функции «кочующего» полевого командира, периодически бравшего на себя руководство частями на отдельных участках, и только в решающих, по его мнению, ситуациях, принимавшего главнокомандование войсками. Вообще же он предпочитал разрабатывать тактические указания войскам из кабинета, а не вдохновлять их личным примером на поле боя. Вместе с тем в области стратегического планирования он явно превосходил своего противника Карла XII, поскольку более рационально использовал имеющиеся силы на удаленных друг от друга театрах войны и операционных направлениях, а также учитывал стратегическую роль пространства и географических условий. Стратегия уступки пространства и «выжженной земли», примененная царем Петром, успешно использовалась русским и советским командованием в кампаниях 1812 и 1941 гг.

В действительности русское и советское военно-политическое руководство продолжало успешно использовать стратегическое отступление и активно применяло стратегию «выжженной земли» практически во всех крупномасштабных войнах против западноевропейских войск. Однако западноевропейские военачальники и полководцы, сражаясь на территории своих государств, даже в критические моменты не решались на подобные мероприятия. Так, прусскому королю Фридриху II в ходе Семилетней войны не пришла мысль затруднить продвижение русских и австрийских войск «оголаживанием» Померании, Восточной Пруссии, Силезии и временно оккупированной пруссаками Саксонии, а также отдельных районов Польши и Богемии, где проходили боевые действия. Император Наполеон I тоже не разорял Польшу, Германию и Францию в связи с поражениями французов в кампаниях 1813–1814 гг. Не прибегали к этому оказывавшиеся в катастрофических ситуациях император Наполеон III, маршал Жозеф Жоффр (Jozef Joffre), фельдмаршалы Пауль Гинденбург (Paul Gindenburg) и Эрих Людендорф (Erich Ludendorff). Интересно, что даже во время Первой мировой войны, по воспоминаниям Людендорфа, русское командование применяло те же приемы разорения собственной местности, что и за двести лет до этого – русские систематически уничтожали или сжигали все продовольственные запасы и помещения, скот они угоняли с собой и затем оставляли подыхать по большим дорогам, а увлекаемое отступающими войсками население сгонялось с дорог в болота и леса[58].

Поэтому, когда царь Петр рассказал о своем плане «оголаживания» супруге польского коронного гетмана князя Адама-Николы Сенявского (Синявский, польск. Adam Mikul'as Sieniawski) – Елизавете, урожденной княжне Любомирской (польск. Elena Alzbeta Lubomirsk), та ответила анекдотом про мужа, который, чтобы проучить жену, стал евнухом[59] (Елизавету относят к числу любовниц Петра, при этом ее собственный брак был бездетным, так что Адам Сенявский не оставил наследников). Такая реакция жены польского коронного гетмана вполне понятна, поскольку русские разоряли не только собственную территорию, но и чужие земли Польско-Литовского королевства – Польшу, Литву и Белоруссию, что в дальнейшем по нормам международного права стало относиться к военным преступлениям.