“Как помирить всех евреев”.

Поначалу Абрамович выбрал себе псевдоним Сендерле– книгоноша – мойхер–сфорим по–еврейски. Тогда за свою репутацию испугался сам Цедербаум. Он сделал в жизни много полезного для еврейской культуры, но в отличие от своего внука, русского революционера Юлия Мартова, никогда не шел на заведомые конфликты. Ведь могли подумать, что сам редактор стоит за псевдонимом. Седерле – уменьшительно–ласкательное народное имя от его имени Александр. В последнюю минуту решено было назвать автора (он и персонаж, от имени которого ведется рассказ) Менделе Мойхер–Сфорим. Впрочем, выбор псевдонима тоже определил успех. Роль книгонош в еврейской жизни XIX века хорошо описана в статье Александра Львова «Становление русско–еврейской интеллигенции:роль Библии в подготовке языкового сдвига», опубликованной на сайте автора. Без книгоноши в еврейской жизни нельзя было обойтись – он поставлял священные книги, молитвенники, лубочные народные книги, первые сочинения на идише для женщин и простого народа. Тайком книгоноша удовлетворял и спрос на запретную нееврейскую светскую литературу, проклинаемую раввинами. Персонаж Менделе «пошел в народ». Он путешествовал в своей кибитке по грунтовым дорогам между Глипском и Бердичевым, встречал разных людей и рассказывал свои истории, критиковал несправедливость, делился своими соображениями о переустройстве мира и особенно – еврейской жизни в Российской империи.

Повести, а затем и роман «Фишка Хромой» стали сенсацией. Писатель резко обрушился на еврейское руководство кагал, обвиняя его в плачевном положении евреев в Российской империи. Писатель яростно атаковал разъедающую коррупцию и некомпетентность руководства еврейских общин и многочисленных благотворительных организаций, критиковал царящие там нравы, казнокрадство, непотизм и несостоятельность – все, что, к сожалению, снова вернулось кое–где вместе с «возрождением еврейской жизни». Писатель предлагает свои решения, частью утопические, частью осуществленные позже. Менделе призывал богатых не жертвовать деньги, а способствовать профессиональному образованию, готовить хороших специалистов, творческих людей и полезных граждан. Со временем писатель понял, что его сатира слишком прямолинейна, слишком литературна, что она часто устарела и бьет мимо цели. Тогда в еврейскую литературу пришли молодые таланты – прежде всего Шолом–Алейхем и И. — Л. Перец. В их творчестве социальная сатира играла второстепенную роль. И Менделе Мойхер Сфорим начал переделывать свои старые произведения, добавлял в них теплоту и доброту, сдабривать народными шутками. Он понял, что широкий читатель хочет не религиозно–общественной сатиры, не бичевания коррупции и недостатков, а историй, которые помогают понять, как можно выжить в суровом мире среди всех этих бед. «Фишка Хромой» выходил тремя переделанными изданиями – в 1869, в 1876, и последнее — в 1888. И с каждым разом в романе смягчается сатира и полемика, зато все больше теплоты и симпатии к бедам своих героев, все больше интереса к народному юмору. Мне хочется привести слова писателя, которые раньше знал любой еврейский школьник, как любой русский школьник знал гоголевский отрывок о Птице–Тройке.

«Грустна моя мелодия в симфонии еврейской литературы. Мои труды выражают самую суть еврея, который, даже распевая веселые мелодии, звучит издалека, будто он плачет и рыдает. Почему даже его праздничные гимны на шабес звучат как будто они взяты из Книги плача Иеремии? Когда он смеется, то со слезами на глазах. Когда он пробует веселиться, то горькие стоны вырываются из глубины его сердца – это всегда ой–вэй – горе мне, вэй!»

Менделе Мойхер–Сфорим также замечательный ивритский писатель–новатор, многое определивший в развитии литературы на иврите. Его романы, особенно «Отцы и дети», по форме классический критический реализм, замечательны языковым разноречием. Писатель начинал свободно польузется различными языковыми слоями, создает стили и манеры речи героев. Ведь ивритская литература не имеет классической истории, не имеет языковых слоев, манер и стилей. Ей приходилось изобретать, скажем, язык хозяина и язык слуги, язык русского помещика или еврейского извозчика. Необычайная свобода словопользования у Менделе значительно шире, чем позволяется сегодня литературной элитой, определяющей тон в современном Израиле. Там больше озабочены сохранением «нормативного иврита», исключают влияния многочисленных этнических групп – марокканской, русской, иврита религиозных кварталов и многих других, определяющих богатство и многообразие современной израильской народной культуры.