Как понравиться маньяку

    Библиотека оказалась закрытой, на двери висело расписание, оповещающее, что выдача книг производится после одиннадцати часов. Немного потоптавшись, Максим Григорьевич посмотрел на дверь соседнего кабинета. «Профессор кафедры русской и зарубежной литературы Локтев Иван Юрьевич» – гласила узкая табличка на ней. Тактично постучавшись, Кочкин зашел в кабинет и так же тактично сразу протянул профессору красное удостоверение.

    Иван Юрьевич откинул со лба длинную прядь седых волос, дружелюбно улыбнулся и указал гостю на стул.

    – Чем обязан? – спросил он, отодвигая в сторону наваленные на столе книги. – Признаться, изумлен.

    Кочкин внимательно посмотрел на профессора и еле сдержал улыбку. Локтев был похож на маленького домового, одетого к тому же в костюм не по размеру: длинные рукава доходили почти до кончиков пальцев, а пиджак был так широк, что висел мешком. Максим Григорьевич туманно ответил на вопрос – заверил Ивана Юрьевича в том, что занимается давно забытым делом, по сути, не имеющим отношения к институту.

    – А кто является ответственным за библиотеку? – спросил Кочкин.

    – Кузнецов, он у нас по организационной части, еще и курсами заведует, – закивал в ответ профессор и заглянул в пустую чашку, стоящую на столе. – У вас есть секретарша?

    – Нет.

    – И у меня нет, – огорченно вздохнул Иван Юрьевич, – а ведь я столько лет мечтаю о ней! – Он вздохнул еще раз и перевел взгляд на настенный календарь, на котором длинноногая блондинка в купальнике выходила из морской пены. – Так что там с библиотекой?

    – Раньше, насколько я знаю, она находилась не в здании института…

    – Да, – перебил профессор, – мы арендовали здание на Варшавке, потом от него отказались.

    – Почему?

    – На это была целая куча причин. У нас открылось платное отделение, мы наконец-то смогли сделать ремонт и слегка расширили институт. Удобнее же, когда все находится в одном месте. Можно было, конечно, библиотеку оставить и на прежнем месте, но студенты – народ ленивый, и посещаемость была не очень высокой. К тому же старое здание тоже подлежало ремонту. – Профессор еще раз мечтательно посмотрел на блондинку на календаре. – Думали, думали и решили перенести библиотеку в институт.

    – А что вы можете сказать о Кузнецове? Как его, кстати, зовут? – Максим Григорьевич открыл чистую страницу в блокноте.

    – Кирилл Александрович, – профессор поморщился, – так себе субъект.

    – В каком смысле?

    – По блату устроился и теперь ходит королем, сло/ва ему не скажи. Старая библиотека находилась под опекой одного из наших деканов. Добросовестный человек, можно сказать, помешанный на литературе. Полочки сам прибивал, шкафы мастерил, душой за дело болел. Он был категорически против закрытия библиотеки, но его конечно же никто слушать не стал.

    – А почему же этот добросовестный декан не стал заведовать новой библиотекой? – спросил Максим Григорьевич.

    – Как раз потому, что пришел блатной Кузнецов, и до чего же я не люблю этого поганца! Говорил я Матвею: наплюй, делов-то, занимайся своим преподаванием и не забивай голову ерундой. Обидно, но что тут поделаешь? А тот ни в какую, мол, это дело всей моей жизни, и все такое. Долго он с закрытием смириться не мог, демонстрации устраивал около дверей библиотеки, подписи собирал.

    В носу у Кочкина защекотало, он заерзал на стуле и забарабанил пальцами по столу.

    – А зачем он там устраивал демонстрации, ведь, насколько я понимаю, все решает администрация института?

    – Так у него потом идея появилась: отделиться от нас, бросить преподавательскую деятельность и нести литературу в массы. Он хотел получить разрешение на открытие рядовой районной библиотеки, но все это закончилось ничем. Здание арендовала, если не ошибаюсь, нотариальная контора, а сейчас там, кажется, магазин. А Матвей обиделся и уволился.

    Иван Юрьевич взъерошил волосы и зевнул.

    – А как зовут декана? – Максим Григорьевич крепко сжал блокнот.

    – Брагин Матвей Андреевич.

    Брагин… Брагин… Фамилия показалась удивительно знакомой. Кочкин нахмурился, почесал ручкой за ухом и… Вспомнил!

    Седобородый дедуля, нашедший мертвую Соловьеву, запах перегара и кислых щей… «Туалет мне понадобился. Я бы и домой побежал, но возвращаться потом обратно было неохота, до ужаса не люблю выпивать в одиночестве среди пыльной рухляди, предпочитаю поближе к народу и магазинам…» – пронеслось в голове… В такие совпадения Максим Григорьевич не верил.

* * *

    – Опять обижаешься? Подумаешь, в завещании я ее не указала! А ты со мной из-за денег, что ли, дружишь?

    – Да что ты в дружбе-то понимаешь! – взвилась Ника. Нажала на кнопку чайника, заглянула в сахарницу и покачала головой. Продовольственные запасы у Леськи подходили к концу, пора отправляться в магазин.

    – Давай, давай, ругай меня. На мои похороны, наверное, придешь как на праздник – белый верх, черный низ и улыбка от уха до уха!

    – Да кроме меня, на твою могилу вообще никто не придет!

    – Придут, еще как придут!

    – Кто?