Как понравиться маньяку

– И не надейся, – ответила Леська, – у них, к сожалению, здесь все не по-настоящему.

Милена Кольцова вышла из-за куста и уверенным шагом направилась по тропинке к скамейке.

– Эй, красотка, – грубо окликнул ее Эдик и схватил за руку. – Куда чешешь? Одолжи пару сотен на опохмел, страдаю ужасно.

Он подскочил и притянул вяло сопротивляющуюся актрису к себе.

– У меня такое чувство, – сказала Леська, – что эта Милена спит и видит, чтобы на нее напали из-за угла. Смотри, какое у нее довольное выражение лица!

Эдик продолжал настойчиво требовать деньги, а Кольцова повизгивала: «Нет, о нет, я не дам тебе денег, бомж противный!» Смотреть на это было невозможно, но бабка с вишневой сумкой ахала от восторга и практически уже теряла сознание от переполнявших ее чувств, налегая всем своим телом на Нику.

– Как играют, как играют! – умилялась бабулька, вытирая рукавом слезы.

– Стоп! Стоп! – заорал рассерженный режиссер и заметался по съемочной площадке. – Ну кто так нападает, ну кто так сопротивляется!

Размахивая руками, он стал эмоционально объяснять сцену актерам. Эдик старательно кивал, а Милена снисходительно улыбалась. Она вновь спряталась за кустом, и все началось сначала.

Через двадцать минут Леська и Ника нервно дергали веревку с флажками, Мелену им хотелось уже прибить самим.

– Да размахнись ты хорошенько, ведь она, зараза, тебе денег на бутылку не дает! – орал режиссер Эдику. – А ты перестань к нему пристраиваться, ты же в панике, он может не только тебя ограбить, но и даже изнасиловать!

Глаза Милены при этих словах запылали страстным огнем, и режиссер застонал. Еще через полчаса Кольцова объявила, что устала и не хочет больше быть тренажером для неловкого начинающего актера. Эдик загрустил.

– Так, – протянул режиссер, – пока наша красотка отдыхает, будешь репетировать на ком-нибудь другом. – Он оглядел зрителей, и его взгляд остановился на Леське, которая в тот момент объясняла Нике, как лучше душить жертву, чтобы она сразу окочурилась. Леська сжимала свою шею руками, подпрыгивала на месте и издавала хрипящие звуки – талант был налицо. Режиссер замахал рукой и крикнул: – Девушка, вот вы, да, да, идите сюда!

Увидев свою соседку, Эдик оживился, будто отмутузить ее было пределом его мечтаний. Леська удивленно посмотрела на режиссера, пожала плечами и подлезла под веревку с флажками.

– Актрисой когда-нибудь хотела стать? – поинтересовался режиссер, оглядывая весьма симпатичную девушку.

– Нет, – мотнула головой Леська, – они все наркоманки и нимфоманки, мне такого счастья не надо.

– Подходишь, – кивнул режиссер. – Побудешь пока жертвой. Это наш начинающий актер Эдик, ему порепетировать надо.

– Жертву изображать? – осведомилась она. – Ладно, равных мне в этом деле все равно нет.

Леська пошла за куст, взбила короткие волосы, откашлялась и, протыкая землю на тропинке острыми каблуками, направилась в сторону Эдика.

– Эй, красотка! Куда чешешь? Одолжи пару сотен на опохмел, страдаю ужасно.

– Обойдешься, козел вонючий, – выдала она и гневно плюнула в соседа.

– Чего? – обиделся Эдик.

– Давай вали отсюда, а то ноги переломаю, – пошла Леська в наступление.

– Стоп! Стоп! Стоп! – заорал режиссер. – Что это такое?! Ты должна перепугаться, а он на тебя набросится. Понятно?

– Угу, – кивнула Леська и вернулась на исходную позицию. Ничего этот режиссер не понимает: она просто хотела подзадорить Эдика и сделать картину более натуральной. Беда с этими актерами и режиссерами.

– Эй, красотка! Куда чешешь? Одолжи пару сотен на опохмел, страдаю ужасно, – вновь произнес Эдик.

– Ой! Ай! – подскочила Леська. – Ты кто такой? Говорила мне мама, не ходи одна по лесу, а я, дура, ее не послушалась! Горе мне, горе, теперь ты, наверное, меня убьешь и в землю закопаешь!

Леська совершенно забыла, с какой целью она оказалась на съемочной площадке, вжилась в роль и старалась изо всех сил переиграть всех великих актеров современности.

– Деньги давай! – Эдик дернул Леську за руку и притянул к себе.

– Не смей, негодяй, меня трогать! Я в прокуратуру пойду, будешь потом гнить в тюремных казематах до конца своих дней! – взвизгнула она, но, вспомнив, что режиссер просил не задираться, а пугаться, добавила уже жалобным тоном: – А у меня бабушка заболела, я ей пирожки несу, а зовут меня Красная Шапочка.

Через пять минут режиссера обмахивали газеткой. Он почему-то почувствовал себя дурно.

– Эй, красотка! Куда чешешь? Одолжи пару сотен на опохмел, страдаю ужасно, – выдавил из себя измотанный Эдик. Он уже был готов придушить Леську, потому что она явно очень плохо влияла на его будущую карьеру.

– Нет у меня денег, заплатила налоги, и ничего не осталось, – выдала очередную версию своего безденежья Леська.

– Деньги давай! – вскричал Эдик, нервно поглядывая на шею Леськи, украшенную голубым воздушным шарфиком. – А не то придушу тебя!!!