Как приручить дракона (СИ)

Речь Посполитая. Шикарно, однако! Забирая пакет с яблоками, я подумал, что нужно найти тут какой-нибудь офис полиграфический, что ли, чтобы еще и карт наделать, преогромных, и в кабинете повесить. Типа — оформление, наглядность. А по факту — чтобы я сам не путался. Авалон, Балканская Федерация, Альпийские Кхазадские Кланы, Арагон, Раджпутана, Чжурчжэньский Цзинь, Речь Посполитая, все эти бесконечные Колонии и Протектораты… И Хтонь.

Хтони тут было очень много, ее черные пятна на картах даже пугали — чуть ли не одна десятая Евразии была ими занята… Страшно подумать — если на окраине Гомеля на крохотном пятачке земли примерно в три квадратных километра завелись хищные деревья — то что за твари водятся, например, в Среднесибирской Аномалии, которая величиной с хорошую такую европейскую страну? Да что далеко ходить — Паннонская Хтонь на месте известной мне Венгрии — ее вообще Инферно называли, судя по газетам. Хорошее место так явно не назовут! Хотя вроде как во время войны там произошли серьезные изменения, но… Но карты все равно надо заказать.

Я и не заметил, как поднялся по лестнице и замер на лестничной площадке, позвякивая ключами.

— Привет, сосед! — сказал мне высокий черноволосый молодой мужчина, который только что вышел из железной двери «трёшки». — Это ты — Пепеляев, который вернулся? Дядьки на беседке про тебя говорили.

— Это я, — кивнул я. — Вернулся.

— Очень приятно, — он протянул руку для приветствия. — Меня Женя зовут, Зборовский моя фамилия. Месяц назад квартиру купили, живем теперь тут. Дети не мешают?

— Дети? — удивился я.

Нет, какие-то там слонятки топотали, слышимость хорошая, но между моей и его квартирой находилась двушка дяди Пети — дедули, который очень громко смотрел телевизор и любил разговаривать со мной через стенку в ванной — поэтому его детей я практически не слышал.

— У меня четверо… Ну да, старшие у бабы с дедом в деревне, как вернутся — будет тут первозданный хаос, пекло и жупел, — он усмехнулся белозубо, почесал густую черную с рыжиной щетину и кивнул: — Ну, я пойду мусор выброшу.

Зборовский подхватил два мусорных пакета и энергично потрусил вниз по лестнице. Дверь его квартиры приоткрылась, оттуда показалась симпатичная светловолосая молодая женщина в домашнем платье и переднике.

— И молока купи, Жень! — крикнула она вслед мужу. — И что-нибудь на вечер, вкусненькое!

— Да-да-да! — он все еще топал по лестнице.

Соседка глянула на меня, приветливо улыбнулась и сказала:

— Доброго вечера!

Из квартиры раздался какой-то грохот и радостный детский смех. На ярком, полном жизни лице Зборовской появилось выражение какой-то веселой обреченности, она сделала жест ладонями, который должен был обозначать что-то вроде «Дети, сами понимаете!» и скрылась за дверью.

Вроде бы приятные люди! Хорошо, когда среди соседей есть приятные люди. Ну, и нелюди — тоже. Наконец, отперев дверь ключами, я зашел к себе и, с огромным наслаждением сдернув обувь, запулил ее в угол коридорчика. Теперь — душ, ужин, а потом… Потом — сейф! Надо потихоньку разбираться с тайнами! Почему бы этому секрету не стать первым?

* * *

После вареной картошки, салата из огурцов-помидоров и вареной грудки я пребывал в благодушном настроении. Самая простая еда — самая вкусная, эту истину я усвоил во время болезни. Если не усердствовать со специями, не притуплять рецепторы глутаматом натрия — начинаешь различать вкусы разных сортов картофеля, ценить хруст свежей морковки, радоваться сваренному с минимальным количеством соли мясу…

Вот и теперь — я пил раджпутский чаек из большой керамической кружки — без сахара, ходил по квартире и думал. Мне нужно было найти ключ от сейфа! Да, да, сейф не имел кодового замка, открывать его полагалось самым пошлым ключом. Код бы я, может, и подобрал — в конце концов, я себя знаю, у меня есть привычка везде ставить похожие пароли.

А чем поиски ключа отличаются от подбора цифровой комбинации — однако, ничем! Я ведь себя знаю! А что это значит? Значит, ключ отыщется.

Вот именно потому я и бродил туда-сюда с кружкой чаю и посматривал по сторонам, пытаясь вызвать в голове какую-то ассоциацию. И забрел наконец в ванную. А точнее — в совмещенный санузел. И уставился на беленькую такую крохотную дверцу за туалетом в стенке. За такой дверцей располагались вентили и трубы, иногда — счетчики горячей и холодной воды. И тут в мозгу моем стрикнуло!

В раннем подростковом возрасте я попал под мафиозное обаяние книги Марио Пьюзо про «Крестного отца». И меня сильно впечатлил эпизод, в котором Майкл Корлеоне вышел в туалет и извлек там то ли из бачка, то ли из такой вот ниши пистолет, чтобы убить капитана полиции Макклоски и итальянца Соллоцо по кличке «Турок». И всякий раз в чужом туалете, в гостях или в каком-нибудь учреждении я пялился на такие дверцы и думал, что там можно спрятать пистолет. Иногда не выдерживал — и приоткрывал дверцу, и смотрел на вентили и трубы — не знаю, зачем. Мы вообще много всякой дичи непонятно зачем в детстве делаем, пока никто не видит.