Как провести медовый месяц в одиночестве (ЛП)

Его длинные пальцы обхватывают мои бедра и впиваются в кожу. Я покусываю его нижнюю губу, и он стонет, и этот звук отдается во мне. Наши тела выравниваются. Моя грудь прижимается к его груди, наши бедра толкаются друг к другу. Поцелуи становятся гораздо более страстными, когда мы почти обнажены.

Заниматься сексом в бикини — это все равно что пропустить прямо на ходу двести долларов и собрать их по дороге. Незаслуженно, но очень приятно.

— Иден, — бормочет он и откидывает мою голову назад, чтобы добраться до шеи. Цепочка поцелуев на чувствительной коже становится моей погибелью.

Поцелуи в шею — это всегда так.

Над нами ночное небо усыпано звездами. Я так далеко от дома, думаю я. Так далеко от настоящей Иден. А может, я и есть настоящая, здесь, в поисках приключений и неизвестности.

Руки Филиппа возвращаются на мою талию и сжимают ее в крепком захвате. Как будто он заставляет их оставаться на месте.

Но меня это не беспокоит. Я скольжу своими по его плечам, по мышцам, отточенным всеми кругами, которые он проплыл, и по его груди. Здесь есть россыпь темных волос. Я провожу по ним ногтем.

Он тихонько стонет.

Я улыбаюсь.

— Не знала, что у парней чувствительные грудные мышцы.

— У нас нет, — говорит он. — Ну, я не знаю. Но то, как ты смотришь на меня…

Я снова целую его. На этот раз я прижимаюсь к нему, моя грудь прижимается к его груди. Он тут же отодвигается. Словно выключатель щелкнул, его руки теряют свою статную хватку и скользят вниз по моим бедрам. Они ложатся на мои бедра и приподнимают меня.

Я обхватываю его за талию и снова целую его, прижимаясь губами друг к другу. Когда Филипп держит меня, я чувствую себя невесомой в воде.

Я замечаю, что вода движется вокруг нас, но не понимаю, что это значит. Только когда моя спина мягко ударяется о противоположную стену бассейна.

Его руки упираются в бортик по обе стороны от меня, и он отдается поцелуям так, словно это карьера, работа, призвание. Как будто я алтарь. Его губы дразнят мои, язык проводит по ним медленными движениями.

У меня перехватывает дыхание.

Огонь распространяется по моим конечностям. Он неторопливый и пьянящий, но все равно жжет, сражаясь с нервами в моем желудке.

Я сама беру его руку и перемещаю ее на талию, а затем выше, к левой чашечке бикини.

Филипп стонет и придвигается ближе, наши бедра сливаются под водой. Его рука смыкается вокруг моей груди, но это не то спасение, которого я искала. Это лишь заставляет меня нуждаться в нем еще больше.

— Иден, — говорит он, но я не жду, что он еще скажет. Я тянусь вверх, чтобы расстегнуть бретельку. Бретельки падают на поверхность воды, а затем его рука оказывается рядом, за моей спиной, и тянет за вторую бретельку.

Мой бикини-топ уплывает, превращаясь в полоску голубой ткани.

— Господи, — бормочет он, опустив глаза между нами. От страдальческого взгляда на его лице у меня учащается сердцебиение. Волнение и адреналин бьют по моим венам с каждым ударом.

Он использует свои руки, и я позволяю своей голове упасть вперед и прижаться лбом к его лбу, пока его пальцы натягивают и дразнят. Прошло много времени с тех пор, как на мне были мужские руки. Его прикосновения заставляют меня лучше осознавать свое тело. Я словно ожила под его восхищением. Как будто в этот момент я существую больше, чем в течение многих месяцев.

Он притягивает меня к себе, моя грудь прижимается к его груди, и целует меня в шею.

— Ты такая красивая. — Он бормочет эти слова в мою влажную кожу.

Я расслабляюсь в его объятиях.

— Правда?

— Да. — Его руки скользят по моему телу. — Твое тело, твоя улыбка, твои темные глаза, твои волосы… они сводят меня с ума. Длинные, светло-коричневые волосы. А эти изгибы?

Его руки сжимаются вокруг моих бедер, а глаза становятся темно-синими. В них звучит голодный вопрос.

— Прошло много времени, — пробормотала я, — с тех пор как я делала… что-нибудь из этого.

Он улыбается.

— Ты молодец.

— Правда?

— Да. Безупречно, правда.

— Лучшая в своем классе?

— Определенно.

Я крепко обхватываю его ногами, сцепляя их за его спиной. Он издает низкий стон, когда наши тела соприкасаются еще теснее.

— Видишь? — пробормотал он. — У тебя получается.

— Я всегда была любимицей учителей.

— Я так и знал, — пробормотал он и снова поцеловал меня. Теплые губы и еще более теплые руки обхватывают мою попку и притягивают меня к себе. Мы целуемся очень долго. Мы целуемся до тех пор, пока я не чувствую себя единым целым с водой вокруг меня и настолько готова к большему, что это почти болезненная боль внутри меня.

Интересно, знает ли он об этом, является ли это его целью, заставило ли его сделать это то, что я уже давно не делала.

Поцеловать меня так, как будто он был бы доволен тем, что будет делать это вечно.

— Боже, Иден, — шепчет он, прижимаясь ртом к моей челюсти. — То, как ты прижимаешься ко мне…

Мои бедра останавливают свое движение, и по щекам пробегает румянец.

— Ох.

— Не останавливайся, — бормочет он, и в его тоне звучит грубоватость. — Я просто не хочу… торопить события.