Как провести медовый месяц в одиночестве

— Иден, — бормочет он, его руки впиваются в мои бедра. Он приподнимает меня, и мышцы на его руках напрягаются. — Мне нужно трахнуть тебя прямо сейчас.

Боже, мне тоже это нужно.

Я упираюсь ладонями в его грудь и наклоняю бедра в нужное положение. Он обхватывает свой член и выравнивает нас, прямо по моей сути.

Быть сверху никогда не было моей любимой позицией. Мне это нравилось, но Калеб жаловался, что я слишком медленно двигаюсь. Сейчас я думаю об этом, о том, что мне нужно ускорить темп, но потом я опускаюсь на Филиппа, и думать уже не приходится.

Его глаза прикованы к моему телу, к тому месту, где он дюйм за дюймом исчезает внутри меня.

Растяжение полное, и я вздыхаю с облегчением, когда, наконец, опускаюсь, принимая его всего.

Его лицо испещрено линиями удовольствия и боли. Руки, сомкнутые на моих бедрах, сжимают их, а его большие пальцы впиваются во впадинку над моими бедрами.

— Боже, как в тебе хорошо, — бормочет он.

Я покачиваю бедрами, проверяя пределы. Он стонет, и я делаю это снова, а потом еще раз, качаясь на его бедрах в медленном, но устойчивом ритме. Это разжигает огонь внутри, и я не могу в это поверить, но я могу кончить снова.

Раньше такого не случалось.

Я смотрю на него, распростертого подо мной, — длинный торс, широкие плечи, загорелая кожа. Его челюсть напряжена, а глаза устремлены на меня.

Он не выглядит так, будто ему нужно, чтобы я ускорилась. Он выглядит так, будто наслаждается каждым мгновением.

Руки Филиппа скользят по моему телу. Мои бедра, руки, живот. Он обхватывает мои сиськи и дразнит соски, его дыхание слышно.

А когда его рука возвращается между моих ног, потирая круги? Мои бедра замирают в движении, а затем и вовсе замирают; мое тело приковано к удовольствию, которое излучают его прикосновения.

— Отпусти, — говорит он. — Вот так, дай мне почувствовать, как ты… О Боже.

Я кончаю, и мои бедра теряют весь свой ритм. Мои пальцы превращаются в когти на его груди, и я не могу дышать, не могу сосредоточиться, не могу думать.

Его руки железной хваткой обхватывают мою поясницу. Он учащенно дышит, и в его теле под моим есть что-то необузданное, словно он находится на волосок от того, чтобы потерять контроль.

— Филипп?

— М-м-м, — жестко говорит он. — Черт, я уже близко. Ты так крепко сжимала меня.

— Сжимала?

— Да.

— Тогда переверни меня, — говорю я. — Если хочешь, знаешь. Давай сильнее.

Его пальцы касаются моей обожженной верхней части спины, удивительно нежные по сравнению с крепкой хваткой его правой руки на моем бедре.

— Не сегодня, — говорит он. — Оставайся так. Держись за мои плечи… вот так.

Его руки скользят вниз по моему телу, пока не обхватывают мою задницу. Он наклоняет меня вперед, а затем вколачивается в меня снизу. Это неожиданно и мощно, и я падаю на него сверху, упираясь лбом в его грудь.

Он трахает меня вот так, прижимаясь своим телом к моему, раздвигая мои ноги по обе стороны от него, и стонет мне в ухо.

Это самое горячее, что я когда-либо испытывала.

— Скажи мне, когда ты будешь близок, — говорю я ему в шею. Я хочу услышать это, когда это произойдет, чтобы насладиться этим.

Его голос грубо звучит у меня в ухе.

— Я уже близко. Так чертовски близко.

— Да?

— Да. Боже, ты так хорошо меня берешь.

Мой выдох превращается в содрогание. Я не могу кончить в третий раз, но все же мое измученное тело делает мужественное усилие. Вместо этого я впиваюсь ногтями в его плечи.

Это мой отпуск, отпуск для себя, и у меня нет никаких запретов. Они остались позади, их проверили на выходе и не забрали в пункте выдачи багажа.

— Я хочу почувствовать тебя, когда ты кончишь, — говорю я. Я слишком возбуждена, чтобы смущаться. Грязные разговоры для меня в новинку.

— Так и будет, — ворчит он и поднимает руку, чтобы шлепнуть меня по заднице. Его бедра подрагивают, толчки все еще мощные, но неравномерные, а потом он кончает. Его тело обмякает под моим, его руки почти сжимают меня, когда он прижимает меня к себе. Его стон звучит прерывисто и резко в моем ухе, и я чувствую, как он пульсирует глубоко внутри.

Нам обоим требуется много времени, чтобы вернуться на землю после этого.

Наконец он поднимает мои бедра и выходит из меня, а я перекладываюсь на живот на его кровати.

Я смотрю, как он встает и выбрасывает презерватив. Он уверенно движется по комнате. Похоже, его нисколько не смущает, что он голый.

— Ты принесешь нам еду? — спрашиваю я.

— Да. Хочешь выпить?

— Да, пожалуйста. — Я хватаю подушку, чтобы откинуть голову. Мое тело словно расплавилось, а волосы влажным грузом лежат на обожженных плечах и спине.

Возвращается Филипп. Он уже надел шорты и ставит поднос на середину кровати. Его волосы взъерошены, а на скулах проступает резкий цвет.

Его глаза пляшут, путешествуя по моему обнаженному телу.

— Привет, — говорит он.

Я протягиваю руку и беру картошку фри. Она все еще хрустит, хотя уже и не теплая.

— Привет, — говорю я. — Значит… это был не штопор.

Он удивленно смотрит на меня, прежде чем разразиться смехом.

Это лучший звук, который я когда-либо слышала.

22