Как птички-свиристели

Чик представил коричневую застоявшуюся воду, мангровые деревья, москитов, застывшую нефть, тонкий контур нефтяной вышки, движущиеся вверх-вниз насосы. А без паровой баржи… Наконец-то серая огромная котельная со своими дымоходами, трубами и многочисленными узкими переходами послужит реальной цели. Мечты мистера Дона о небывалых деньгах теперь обретали смысл.

— Хотеть баржа арендовать и оплатить по дням? — Чик усмехнулся, наслаждаясь унижением адвоката.

— Ну, если я не ошибаюсь насчет цены, он, предположительно… Но вы же говорите, она не продается, значит…

— Вы мне показать.

Чик жестом потребовал лист бумаги, который адвокат чуть ранее достал из портфеля. То была смазанная ксерокопия страницы, вырванной из журнала для тех, кто имеет дело с морем и судами. Октябрь 1998-го. Объявление о паровой барже занимает нижнюю половину страницы: почти совсем черная фотография самой баржи на буксире, описание технических характеристик и фамилия, адрес и телефон мистера Дона. Чик надеялся увидеть цену, но такие вещи сами собой разумеются для людей, завязанных в этом бизнесе.

— Какие-нибудь детали претерпели изменения?

— Нет изменений. Все то же.

— Могу попробовать дозвониться своему приятелю из машины, узнать, ищет ли он еще…

— Осторожно, окрашено!

Адвокат дважды ходил в машину, каждый раз возвращаясь с новыми вопросами и выражением лица, которое с трудом поддавалось истолкованию. Чик тоже сделал свой звонок — мистеру Киу. В следующие полчаса оговорили цену баржи, 379 000 долларов, подлежащую документальному зафиксированию и выплате в четырехдневный срок по банковской тратте. Деньги чересчур маленькие, Чик прекрасно понимал это и сначала оскорбился, но потом угрюмо выразил согласие, кивнув и промычав что-то. Эта хиленькая сделка по крайней мере хорошенько позлит мистера Дона, если ему когда-нибудь станет известно о ее условиях. Вот смех-то — продай мистер Дон баржу раньше, он выручил бы минимум пятьсот тысяч.

Адвокат отправился восвояси, одновременно подъехал американец, и его старый «фольксваген», дребезжа, занял место новенького БМВ. Пока американец вылезал из машины, Чик сделал радио погромче и притворился, будто не замечает хозяина дома, вставшего под деревом с кипой книг в руках и глядящего на крыльцо. Китаец водил кистью с краской по колонне.

Позже, вечером, притормозив у верфи, Чик обнаружил, что пикапа мистера Дона нет.

— Он уехать в Ванкувер, — объяснил Ласаро. — Покупать корабль. Назад не раньше понедельник. Сегодня утром он говорить, экологи тебя искать.

— Ага. Ну и скажи им, на хрен, где я. — Он посмотрел вдаль, на баржу, и разразился смехом. — Уа-ай! — Чик сплюнул на асфальт. — Хрена Дон меня обдурить.

Воскресным утром Том у себя в кабинете наверху пытался набросать письмо Дэвиду Скотт-Райсу. Дальше, чем «Дорогой Дэвид, я…», дело еще не двинулось, и последние десять минут Том размышлял над приемлемым продолжением. С площадки между вторым и третьим этажом долетали звуки дрессировки: Финн санта-клаусовским басом громко командовал «нельзя!» и упрекал: «Плохая собачка!», а щенок заливисто лаял в ответ.

Том стер слово «я» и набрал: «Твоим первым побуждением будет пристрелить отправителя письма, но…»

К Бейнбридж-Айленду двигался паром, оставляя на водной глади длинную рябь.

«Я поговорил с заведующим кафедрой, и…»

— Душечка, нельзя! Нельзя-нельзя-нельзя!

— Финик, — окликнул сына Том. — Потише немножечко, ладно? Или пойдите вниз.

«Боюсь, университет изберет такую линию поведения, что…»

Вдруг возникло какое-то внезапное стихийное движение за окном, словно дунул ветер и неожиданно принес с собой снег. Том увидел стайку птиц, устраивающихся на падубе, даже не устраивающихся, а суетливо порхающих вокруг. Своим беспорядочным метанием они напоминали тучу комаров. Птички грациозно перепрыгивали с ветки на ветку, ссорясь за свободные места, и так густо облепили дерево, что казались живой листвой: переливающаяся темно-зеленая масса и то тут мелькнет ярко-желтое, то там — алое. Несмотря на двойную раму, Том слышал их гомон, резкое непрерывное чириканье, похожее на немелодичную трескотню цикад в зарослях травы.

— Финик! Беги сюда, быстро-быстро!

Хотя Том знал свиристелей по орнитологическому справочнику, ему ни разу в жизни не приходилось воочию наблюдать их. Он взял с подоконника бинокль, навел его на падуб, настроил увеличение, отчего картинка слегка поплыла перед глазами. Птицы смотрелись лучше, чем на фотографиях в справочнике — этакие щеголи, и перышки на фоне хмурого неба так и сверкают.

— Зачем бежать быстро-быстро?

Щенок старался укусить Финна за пятку.

— Смотри!

— Птички, — разочарованно протянул Финн.

— Свиристели. Держи. — Том передал сыну бинокль, и мальчик театрально вздохнул, поднося его к глазам.

— Видишь, какие хохолки?

— Ага. Птички будто велосипедные шлемы надели.

— Попробуй их сосчитать. Сколько там птичек, по-твоему?

— Миллионы.

— А что они делают?

— Не знаю. Ничего… Играют, да?

— Мне кажется, они клюют ягодки.