Как работает музыка

Я привлекал религиозный транс и ритуал и в более ранних выступлениях и записях – и никогда не терял интереса к этому аспекту музыки. Я снял документальный фильм «Дом жизни» (“Îlé Aiyé”) в Сальвадоре, Баия (Бразилия), отчасти, чтобы удовлетворить свой интерес к этим религиозным традициям. Сантерия, афрокубинское направление западноафриканской религиозной практики, и гаитянское вуду широко представлены в нью-йоркской музыке и культуре. Но именно бразильское ответвление, кандомбле, в последние десятилетия было наименее подавлено светскими или церковными властями и, следовательно, оставалось наиболее открытым, поэтому, когда у меня появилась возможность сделать фильм, я поехал именно туда.

Как и в госпеле, в основе бразильской поп-музыки и творчества лежит религия, и, точно так же, как и в азиатских ритуальных и театральных формах, костюмы, транс и танец полностью формализованы, но при этом производят невероятный эффект. И подобно тому, что я чувствовал на Бали, здесь также ощущалось, что эта практика целиком вошла в жизнь людей. Человек не просто делает нечто в воскресенье утром или в субботу вечером. Безусловно, вечерние церемонии присутствуют, но их влияние глубоко ощущается и в повседневной жизни. Размышляя об этом, я готовился к следующим выступлениям.

Я вполне мог идеализировать что-то из того, что видел, адаптируя свои впечатления для решения собственных проблем и преодоления творческих кризисов. Но даже если и так, почему-то мне казалось, что в этом нет ничего плохого.

Я отказался от отдельной группы на разогреве и вместо этого пригласил Маргарет Менезес, бразильскую певицу из (сюрприз!) Сальвадора, Баия, которая пела с моей группой свой собственный материал, а также подпевала в моих песнях. Некоторые из ее песен были на языке йоруба, и их тексты содержали явные ссылки на богов и богинь кандомбле, так что получилась одна большая счастливая семья. Маргарет была великолепна, пожалуй, даже слишком хороша. Неудивительно, что на некоторых концертах все внимание было приковано только к ней. Век живи – век учись.

В том туре я решил пуститься против течения. Мы выступали в основном с новым материалом, не перемежая его со старыми хитами, за что мне, конечно же, пришлось поплатиться. Несмотря на то что концерты были действительно захватывающими, и даже североамериканцы танцевали под нашу музыку, бóльшая часть моей аудитории вскоре отвернулась от меня, предположив, что я «стал туземцем». Еще один полезный урок для тех, кто выступает вживую. В какой-то момент нас позвали играть на европейский музыкальный фестиваль под открытым небом и нашу латиноамериканскую группу засунули между Pearl Jam и Soundgarden. Отличные группы, только вот мы никак не вписывались.

За этим туром последовал следующий, в котором ко все тем же латиноамериканским музыкантам, участвующим в записи Rei Momo, добавились такие фанк-музыканты, как, например, Джордж Портер – младший (басист из группы The Meters). Теперь нам под силу было исполнить некоторые из песен Talking Heads, включая даже те, которые сами Talking Heads не могли играть вживую. Я намеревался выявить связь между латиноамериканскими грувами и новоорлеанским фанком – по крайней мере, была у меня такая надежда. Помимо этого, я начал делать короткие акустические номера с драм-машиной. Таким образом я начинал шоу один на сцене, а затем внезапное падение занавеса открывало публике большую группу.

После этого я снова пошел путем упрощения. Теперь я записывался и гастролировал с группой из четырех человек, делая ставку на грув. Это были барабанщик Тодд Тёркишер, басист Пол Соколоу и перкуссионист Мауро Рефоско, но при этом не было ни клавиш, ни второй гитары – ничего из того, что напоминало бы привычный рок-состав. Я писал более интимные песни, лучше подходившие для небольшого ансамбля. Танцев стало значительно меньше, а я, как помнится, вновь облачился во все черное. Песни на предыдущих пластинках писались в студии, без проверки на сцене, но на этот раз я хотел сделать наоборот – так же, как в начале творческого пути. Мы выступали в маленьких, затерянных клубах (а иногда и не в таких затерянных), чтобы обкатать материал. Идея заключалась в том, чтобы группа стала предельно сыгранной, а затем, по сути, оставалось лишь записать «концерт» в студии. Это сработало, но только отчасти. В студии моим ушам открылись все несогласованности и музыкальные проблемы, которые я пропустил в пылу и страсти живого выступления, поэтому без определенной доработки не обошлось.