Как редко теперь пишу по-русски

Что касается смерти Эммы Бовари, то я, помнится, говорил Вам, что и мне эта сцена кажется изумительной. Но в отношении Толстого все же это не тот, по-моему, класс: "полутяжеловес" и "тяжеловес", вульгарно выражаясь, имею в виду самоубийство Анны, сцену в Мытищах, охоту Ростовых и пр. Думаю, что Флобер сам это почувствовал, когда прочел "Войну и мир", - это видно из его письма. Так Буалев - не Флобер, но очень недурной писатель, - прочитав впервые Пруста, сказал: "Моя жизнь не удалась: вот как я хотел писать".

Окончив свои "Политические рассказы", я, вероятно, начну исторический роман 1, о котором подумываю давно. В этом нет противоречия с тем, что я Вам писал в прошлом письме: меня действительно интересуют лишь нынешние грандиозные события, но этот роман из недавнего прошлого (19 век) будет именно об этом: откуда это пошло. Впрочем, не знаю, решусь ли я на такое дело. Но статьи для хлеба мне надоели, от пьесы я отказался, в химики на военные заводы иностранцев пока не берут, а надо же что-нибудь делать".

1 Речь идет о романе "Истоки".

---------

Получив утешительные сведения о судьбе И. В. Гессена, Алданов 16 декабря 1942 г. пишет Набокову: "Очевидно, вырвался последний!" (Гессен едет в Америку.) 25 января 1943 г. еще одна приятная новость, на этот раз у самого Алданова: его роман "Начало конца" в английском переводе удостоен выбора Клуба книги месяца: "Успех и неожиданный и, говорю искренне, едва ли заслуженный. Во всяком случае, Ваш "Себастьян Найт" имел больше литературных прав". Алданов получит немалые деньги, 5000 долларов, потом еще от продажи: "Если Вам будут нужны деньги, обратитесь ко мне". Он получил заказ на антологию "Сто лет русской художественной прозы". "Начать предполагается с Пушкина (с неизбежной, но прекрасной "Пиковой дамы"), а кончить Вами (если Вы на это согласитесь). Из ныне живущих русских писателей надо дать еще Бунина, Алексея Толстого и двух-трех советских "старших" (Шолохов? Зощенко?). Поскольку мое имя будет значиться на обложке и подпись под вводной статьей, я, разумеется, не допущу включения чего бы то ни было моего (...) Во вступительной статье мне очень бы хотелось сказать о Вашем огромном таланте то, что я о нем думаю и всегда говорил". В том же письме разгадка: почему имени Алданова, одного из основателей "Нового журнала", фактического его редактора, не было в журнале указано: "Я своего имени дать не вправе но отсутствию квотной визы, да и давно хочется (по секрету говорю) понемногу отойти от этого дела, очень мне надоевшего"

В письме от 30 января 1943 г. Набоков поздравляет Алданова с успехом "Начала конца". "Конечно, с радостью обращусь к вам, дорогой друг, коли будет нужно. Пока что у меня все складывается довольно благополучно. Если бы я мог выпекать по стихотворной пьеске в день или по рассказу раз в неделю, то снарядил бы энтомологическую экспедицию в Патагонию - так был бы богат. На самом же деле моя наука сильно тормозит мою литературу. И моя энгровская виолончель не дает музе говорить". Еще одно поздравление с успехом книги в письме Набокова от 7 апреля: "Ваша книга предвещена четверкой аврорных статей в "Бук оф дзи монтс". Желаю ей замечательнейший успех и очень, очень радуюсь за вас". 10 апреля Алданов отвечает: "Читал в газете, что Вы получили стипендию Гугенгейма. Это большой успех, - говорят, что ее не очень трудно продлить. Ставят ли они какие-либо условия?" Подобно тому как Набоков пишет постоянно о бабочках, Алданов, химик, автор книг и статей по химии, 10 мая делится с Набоковым мечтой: устроить лабораторию в своей квартире. Но ни лаборатории у Алданова, ни энтомологической экспедиции в Патагонию у Набокова. Алданов иронизирует: в связи с успехом "Начала конца" в газетах появились о нем фантастические сведения: будто ой был "послом Керенского", будто его роман "Ключ", на деле появившийся в 1930 г., "был бестселлером в царской России". Он работает над "Истоками", но медленно, терзается мыслью: "совестно писать теперь исторический роман". 13 июня Набоков возвращается в письме к газетной шумихе в связи с награждением "Начала конца": многие в США не могли простить Алданову, что он в этом романе ставит на одну доску Сталина и Гитлера. "Шум, поднятый копытцами коммунистов, скорее приятен". Сам он собирается в энтомологическую экспедицию в Юту, сообщает, что кончил своего (очень "своего") "Гоголя" и шлет "Весну в Фиальте". Из городка Огенквит под Бостоном - он там отдыхает - Алданов 29 июля благодарит Набокова за "Весну".

Фрагмент из письма Набокова из Экта, штат Юта, от 6 августа 1943 г.: