Как росли мальчишки

Но в ответ ей раздался душераздирающий звук падающего дерева. Было слышно, как оно беспомощно цеплялось сучьями за другие деревья, как тяжело рухнуло. Лес отозвался болезненным эхом, перепугавшим даже соловьёв. Наступила тишина. И кто-то в этой тишине, торжествуя, крякнул.

— Хичник! — определил дед Архип, одиноко стоя в толпе женщин. — Жаль, ружья со мной нету. У зятя... Я бы им вломил!..

А Колькина мать выдвинулась ещё ближе к черёмухам и, невидимая в темноте, опять крикнула:

— Перестань рубить.

Тогда из лесу послышалось рычание:

— Н-не пад-хади! 3-зарублю!

И опять рухнуло дерево. А топор всё стучал, стучал. И шаркала без устали по сырому дереву пила.

— Что-то надо делать, — протянула тётя Дуня Заторова из толпы взрослых. И Колька Грач отозвался ей:

— Что-то надо делать.

И оглядел нас всех. Глаза его блестели, отражая тусклый оконный свет. К нему придвинулась низенькая Валька, накрытая тёмной материной шалью, и сказала:

— А я что-то придумала, Грач.

— Что именно?

— У нас керосин есть. Полный бидончик...

— А зачем он?

— Эх, недогадливый.

И, светясь белой улыбкой, Валька объяснила:

— Намочим тряпки и на длинные палки намотаем их. И зажжём. Пойдём в лес с ними, будто большие.

— Верно! — подхватил Грач. И снова оглядел нас блестящими глазами. И крикнул:

— Ищи, ребята, палки. Подлинней. Чтобы не жгло, и чтобы взрослыми казаться.

И мы все кинулись искать палки. Их найти было просто. Заборы, оплетённые орешниковым высоким хворостом, рядом. Через минуту от этого хвороста шёл только треск. И мальчишки, и девчонки, работая, похвалили Вальку.

— Вот здорово придумала! Надо же!

— Молодчина!

Лёнька заметно трусил, но помалкивал. Наконец, не выдержал:

— Живот что-то болит...

— Я тебе покажу живот! — пригрозил я, поняв его хитрость.

Глупые или боязливые люди почему-то очень хитрые.

Взрослые толпились в стороне, не понимали нашу затею и потому не обращали на нас внимания. А мы, уже вооружённые палками, вставали в очередь около двора Лариных. Валька и Грач вынесли тёмный, смрадно пахнувший керосином бидончик, и опять послышалась Колькина команда:

— Ребята, ищи тряпки!

Кто бросился искать, а я, например, и Павлуха Долговязый сняли с себя старые дырявые майки — в такой миг разве чего жалко? — и, намотав их на сухие концы палок, накрепко закрепили проволокой. Моток проволоки валялся тут же, около двора Лариных, и все ребята и девчонки им пользовались. Валька даже принесла кусачки, чтобы отгрызать от мотка куски. Потом мы наперебой закричали:

— На, Грач, мочи.

Колька поочерёдно, одну за другой, макал накрутки в широкое горлышко бидона и не выжимал тряпки, чтобы они больше напились керосина. Когда всё было готово и опустевший бидончик был унесён в сенцы к Лариным, Грач, зная, что в моём кармане всегда водились спички, сказал:

— Малышка, зажигай.

Я зажёг сначала одну свою накрутку. После того как она вспыхнула, густо коптя кольцами чёрного дыма и режа глаза, ребята и девчонки, щурясь, начали зажигать от неё свои тряпки. От обильного огня все осмелели. И, держа коптящие факелы, как флаги, над головой, с криками ринулись в лес. Впереди были Валька и Грач, за ними мы, мальчишки. За нами устремилась толпа взрослых — разве они могли оставить нас одних против хищников.

Впрочем, те начали сразу отступать от нас так же, как отступала перед нами темнота.

Темнота и хищники боятся огня. И где-то в лесу слышался шорох и треск сучьев.

— Держи их! — мужским голосом кричала Колькина мать.

Дед Архип солидно кашлял.

— Счас мы свяжем их! Де верёвки?..

А на пути попадались лежачие, испиленные на брёвна, тела стройных лип, кучами громоздились отсечённые топором ветви и вершины. Листва на них ещё не повяла.

В сторонке, куда привели убегающие шаги, стояла тёмная машина с прицепом, въехавшая в чащу по заброшенной, заросшей травой дороге.

— Ага, попались! — торжествовала Колькина мать и просила: — Бабы, номер запомните.

Огни факелов начали брать машину в полукольцо. Но из кузова кто-то злобно рыкнул:

— Не пад-хади, з-зарублю!

И навстречу нашим огням, расталкивая сучья и оттого тонко звеня, полетел тяжёлый лом. Он тукнулся железным остриём в дерево, отрикошетил и грузно упал на землю. Мы остановились — струсили.

— Номер, номер надо запомнить, — протянула опять Колькина мать и взяла в руки у кого-то из мальчишек факел.

Я пожалел, что нет с нами дяди Лёши Лялякина и дяди Вани Заторова. С ними было бы не страшно. Но факел Колькиной матери вдруг двинулся вперёд. Не отставал от неё и факел Кольки Грача, и Вальки Лариной. И мне стыдно стало стоять на месте. Мотор машины торопливо заурчал, и кто-то опять, перекрывая его рокот, предупредил:

— К-каму жить надоело?

— Быстрей, ребятки, а то ведь уедут.