Как "шаттл" Москву "бомбил"

Но генеральный, визируя бумаги, ничего уже не решал. Чем больше бумаг ему подсовывалось, тем меньше он сознавал, что за этими бумагами…

Повторю во избежание недоразумений: в идиотизм Брежнев до конца дней своих не впадал, памяти не утратил, иногда даже припекал подхалимов. Посещая в 1978 году музей 18-йармии в Баку - она держала оборону на Малой Земле под Новороссийском, - раздраженно буркнул мне:

- Если судить по экспозиции, 18-я решала судьбу войны».

Кстати, о роли советских руководителей в «запуске» программы разработки «Энергии» и «Бурана» писал и Вадим Лукашевич:

«Иногда говорят, что решение о начале работ по программе «Энергия-Буран» принял лично глава государства Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев. На самом деле это не так: Брежнев лишь подписал постановление Правительства после обсуждения на Политбюро ЦК, а принимал решение Дмитрий Федорович Устинов»[12].

И завертелось «колесо»!

«В период 1979-1981 годов, - писал М.Когут в статье «Бураны» второй серии», - было выпущено уточняющее Дополнение к Техническому проекту, и после этого наступил этап рабочего проектирования. Однако совершенствование орбитального корабля продолжалось даже после первого полета «Бурана» вплоть до прекращения работ по программе в начале 1990-х годов»[28].

14. Как и когда принимались решения

в советских верхах

Как мы видим из хронологии разработки программы «Энергия»-«Буран», изложенной в предыдущей главе, отчет Ю.Г.Сихарулидзе о возможном использовании американского космического корабля многократного использования «Спейс шаттл» в виде орбитального бомбардировщика для нанесения по Москве внезапного обезоруживающего «ныркового» ядерного удара, «всплывает» только однажды – осенью 1978 года при подготовке краткой справки для Леонида Ильича Брежнева.

Но, скорее всего, таких «всплытий», сыгравших определенную роль в истории советской программы «Энергия»-«Буран», было минимум три:

- весной-летом 1976 года;

- осенью 1978 года;

- в период примерно с марта 1983 по июль 1985 года.

Прежде чем рассказать об этих «всплытиях» «ныркового» отчета сотрудников ИПМ АН СССР, посмотрим, как вообще функционировала сама система принятия решений «по космическим вопросам» в Советском Союзе. Предоставим слово Дмитрию Пайсону: