Когда я подаюсь к нему, чтобы он не откусил розовую вишенку, Пётр резко входит в меня без предупреждения, проталкиваясь в тесную пещерку и раздирая от неожиданности на части. Он нетерпеливо двигается, вколачивается, не в силах справиться со своим голодом.
Я обвиваю ногами его торс, принимая и срываясь на крик от сладкой боли. Я тосковала не меньше его.
Муж.
Это наша первая брачная ночь?
Больше напоминает танец двух психически больных любовников, истязающих себя. Мы вгрызлись в друг друга не на шутку, не хотим отпускать, боимся потерять.
Я так хотела его. Скучала… Думала, что кончу, когда он только войдёт меня, наполнит и достанет матки. Но с каждым его толчком – хочу больше. Мне становится мало его. Я хочу сотни толчков. Хочу происходящее растянуть в вечность…
Видимо, и Петру мало. Он переворачивает меня, аккуратно кладёт на живот, широко расставляя ноги аккуратно проникая сзади. Так я чувствую его острее. Меня прошибает в пот.
Тело превращается в сплошной оголённый нерв, который вот-вот заискрит от напряжения.
Оргазм обрушивается неожиданно и мощной. Я начинаю глухо кричать, хватаясь за спинку кровати, не сразу понимаю, что происходит со мной.
– О… – если жизнь в Турции будет как этот оргазм, то я согласна остаться тут.
+++
Мама выглядела безупречно в голубом сарафане и соломенной шляпке. Она напоминала аристократку английской эпохи. Утончённая, сдержанная и красивая.
Она критично осматривала дом и сад.
Позади неё стоял папа с нежной улыбкой, адресованной мне.
– Я соскучилась по Вам. – воскликнула я, обнимая сначала папу, а потом маму. У меня уже показался живот, и я напоминала бегемотика. – Как прошёл полёт?
– Замечательно. – пробурчала мама. – Дом ничего, ты его арендуешь?
– Нет. – уклончиво отвечаю, стараясь не нервничать. У меня не было возможности рассказать родителям о Петре и наших планах. Баженов оказался прав. Нам было так хорошо в Стамбуле, что обратно мне совсем не хотелось. По крайне мере в ближайшее время. – Он наш.
– Ваш? – тут же цепляется мама к словам, обладающая способностью улавливать скрытые вибрации.
– Добрый день, мама. – пропивает Петя, вываливаясь во всей красе из дому, заставляя маму кричать. Папино лицо тоже бледнеет.
– Пётр Всеволодович. – недовольно цежу. У меня так и осталась привычка называть его по имени отчеству. – я же просила подождать, пока я скажу!
– Прости, представил сколько она будет меня пилить, и решил себе позволить маленькую радость. – прошептал мне в самое ухо муж, обнимая за талию.
– Что это значит? – маму мою было не так легко напугать.
– Долгая история. Давайте пройдём в дом. – беру маму под руку и тащу в прохладное помещение. – Что на жаре стоять?
– Я в Москве по дочери слёзы лью, переживаю за неё, а она тут развлекается с этим преступником. – говорит мама папе, театрально указывая на Баженова. Тот одаривает её очаровательной улыбкой. – Нельзя было сказать, что ты не счастливая вдова, а несчастная жена?
– Честно говоря, мне тоже хочется узнать подробности происходящего. – согласился папа.
– В первую очередь, простите, что подверг вашу дочь риску. – вступил в разговор Пётр. – Это больше не повторится. Я сделал работу над ошибками. Ну и пришлось ненадолго прикинуться мёртвым, чтобы уладить вопросы.
– Пётр, не могу сказать, что я рад тому, что моя дочь связалась с террористом. – папа принял стойку, недовольно взирая на нас обоих. Его можно было понять. Полиция рассказала много страшилок про Баженова.
– Понимаю. Но не всё правда, что Вам успели рассказать. – Пётр достал бокалы для вина и поставил их перед родителями. После чего разлил домашнее вино. – В юности я жил у человека, деятельность которого была связана с террором, он оказывал услуги террористам. Я не имел отношения к его деятельности. Просто жил в его доме. За связь с ним меня назвали террористом. Чтобы помочь мне сбежать в светлое будущее, власти нашей любимой страны помогли мне выбраться и начать новую жизнь. Когда им показалось, что я представляю угрозу, они объявили меня террористом.
– И что меняет Ваш рассказ? Вы террорист.
– Больше нет. Мы пришли к взаимовыгодному решению, и я снова никак не связан с террором. Напротив. – Баженов сделал несколько жадных глотков вина. – Думаете, Вы не хуже меня знаете, как переменчива погода.
– У меня всё готово, чтобы пообедать. – вмешиваюсь в разговор. Ваши вещи отнесут в спальню.
– Замечательно, что с вас сняли санкции. Когда вернётесь и сообщите всем, что живы и здоровы? – провожу всех в столовую. Радуюсь, что родители не истерят, а просто пытаюсь понять происходящее. Их страх за меня объясним и понятен.
– Пока хочется побыть в солнечной Турции. – отвечаю за Петра. – Тут так хорошо. Мы можем целыми днями гулять по Стамбулу, а вечером ужинать на берегу Босфора.
– Ага. Это твоё решение? – спрашивает мама, щурясь и бросая на зятя уничтожающий взгляд. – Или его?
Делаю глубокий вздох. Ничего другого не ожидала.
– Силой меня никто не удерживает. – отвечаю со смехом. – Дела в Москве идут хорошо, в деньгах мы не нуждаемся. Наоборот, открывает тут своё дело. Зачем нам торопиться в Москву?