Как спасти свою жизнь

Почему бы и нет, подумала я. Розанна и раньше предлагала мне это, но я никогда не соглашалась, потому что подсознательно ощущала, что не смогу ее в таких количествах выносить. Я дорожила ее дружбой, но для меня наши отношения в значительной степени омрачал секс. Не то, чтобы он был так уж противен мне или я имела что-то против женской любви, но я чувствовала в этом какое-то принуждение, точно так же, как слегка жалела Джеффри Робертса и немножко презирала Джеффри Раднера. Я совершенно запуталась в сексе. В моей жизни было так много секса и так мало человеческой теплоты. Мне стало казаться, что я наблюдаю все стороны, про себя критикуя и осуждая происходящее. Но это касалось всех, кроме Джоша. В его обществе я душою была слита с ним, я безраздельно принадлежала ему, и не важно, смогла я при этом кончить или нет. Мы жили друг у друга в душе. Едва мы встретились, мы знали друг друга наизусть. Я могла часами находиться с ним наедине, и мне не было скучно. Но что толку думать о Джоше? Он ни строчки мне не написал.

— Хорошо, — сказала я наконец, — может, и стоит поехать в Аспен поработать, когда все прояснится с этой киношной ерундой.

— Вот единственно разумные слова, которые я услышала от тебя за последние дни, — прокомментировала Розанна и налила мне еще бокал «Мутон-Кадета».

Раздался звонок. За дверью послышались какое-то движение и шум, и Розанна поспешила в прихожую открывать. Ну кто еще это мог быть, как не изрядно подвыпивший Роберт Черни — в компании двух человек, которых он подобрал в самолете. Роберт был крупный седовласый мужчина с брюшком, имевший привычку хлопать всех по спине. Он не очень-то одобрял рифмоплетство, но, несмотря на это, ко мне относился хорошо. Мне он тоже был симпатичен. Он никогда не выпендривался и не скрывал, какую распутную жизнь ведет. Никакой тебе лжи или камня за пазухой. Принимай его таким, каков он есть, или уходи. Он любил заигрывать с народом, и голос у него был громкий и раскатистый. Слово «американский» он произносил так: «амурриканский».

Он привел с собой супружескую пару лет сорока — белокурую шведку по имени Кирстен, выросшую в США (у нее была необъятных размеров грудь, на которой болтался золотой кулон в форме возбужденного пениса, обращенного вниз, — вот бедняжка!), и стройного австрийца из Вены по имени Ганс, выросшего в Париже. Оба они были сексопатологами, авторами нескольких книг, коллекционерами эротического искусства и большими греховодниками. Держались они весело и приветливо, эти сексуальные миссионеры (или эмиссары, как я стала их про себя называть), а с Робертом пошли скорее всего из-за того, что рассчитывали устроить групповуху или заполучить состоятельного мецената для своей эротической коллекции; впрочем, скорее всего они ставили перед собой двуединую задачу.

У ледяной по темпераменту Розанны, по крайней мере, хватало ума окружить себя нормальными, теплыми людьми.

— Ну, — сказал Боб, снимая дубленку и потирая руки, — что мы сегодня пьем?

Ганс и Кирстен решили довольствоваться сыром и вином, но Роберт захотел виски двадцатилетней выдержки, которое стекает вниз по пищеводу медленно, словно мед.

Потом мы занялись важным делом: сели обсуждать эротику в искусстве. Ганс и Кирстен обладали настолько полной коллекцией, что в нее входили экспонаты от Хокусая до Георга Гроца. Они возили ее по всему миру и показывали за свой счет, но сейчас оказались на мели и поэтому искали спонсора, который бы оплатил аренду выставочного зала, страховку, оформление и монтаж выставки. Они готовы были разделить с устроителями прибыль и славу, но слава эта была довольно сомнительного свойства. Дело в том, что без особых на то причин, кроме, пожалуй, повышенного интереса ко всему, что связано с сексом, Ганс и Кирстен стали объектами пристального внимания со стороны ФБР со всеми вытекающими отсюда последствиями, вроде прослушивания телефонных разговоров и ежегодных отчетов финансовому ведомству. Когда они рассказали об этом, Розанне стало явно не по себе. Как ни грела ее мысль о престиже, она не могла позволить себе ничего, что угрожало бы ее финансовым интересам. Ганс, по профессии психоаналитик, хотя он и придерживался несколько нетрадиционных взглядов, разбирался в движениях человеческой души намного лучше известных мне ортодоксов, поэтому он сказал:

— Не волнуйся, Розанна, это не горит. Ты можешь посмотреть экспонаты, а потом уж будешь решать. А сейчас почему бы нам не повеселиться?

— Гениально! — воскликнул Роберт, который, кажется, только этого и ждал.

Бывают моменты, когда сам воздух пропитан сексуальностью. Чаще всего это случается вечером, когда над крышами всходит луна, в теле играет кровь, и стоит лишь взглянуть на мужчину — надо только, чтобы он был не уродом, — и ты готова лечь с ним в постель. Этот вечер, к сожалению, был не таким.