Как спасти заложника, или 25 знаменитых освобождений

Так в Вашингтоне поняли, что нападение на посольство санкционировано на самом «верху». Дабы не мешать событиям развиваться так, как то было предусмотрено аятоллой Хомейни и его ближайшим окружением, крупные иранские чины избегали каких бы то ни было контактов с американцами. Иранисты в госдепартаменте напрасно накручивали номера кабинетов в захваченном посольстве. Ответом им бывали, как правило, длинные гудки, а дважды раздалась фраза на ломаном английском в сопровождении дьявольского хохота:

— Шпионское гнездо слушает!

В напряженном ожидании прошли еще полтора часа. Все вздрогнули, когда вновь зазвонил телефон.

— За дверью моего кабинета фанатики связывают руки двоим безоружным американцам, — сообщила Элизабет Свифт. — Иранцы кричат, что убьют нас, мы пропали…

Это были последние слова сотрудницы посольства. В Вашингтоне могли лишь догадываться, что смуглый парень с портретом Хомейни на груди вырвал из рук Элизабет телефонную трубку и со смехом указал на дверь:

— Не желаете ли прогуляться, тетушка?

Фанатики объявили заложниками всех американцев, кого удалось захватить: 65 сотрудников и посетителей. Им завязали глаза и куда-то увели. Перед посольством бушевала ликующая толпа, шла бойкая торговля одеждой с «революционной» символикой и аудиокассетами с «революционными» речами аяттоллы.

Условия освобождения заложников «студенты», представившиеся членами «Союза мусульманских студентов», выкрикивали в мегафоны. От США требовалось выдать Ирану шаха и 90 миллиардов долларов, якобы украденных им у иранского народа. Больного раком шаха называли симулянтом и требовали допустить к нему иранских врачей для объективной оценки состояния здоровья.

— Смерть Америке! — хрипло ревела толпа. — Сме-е-е-е-рть!!!

Даже гитлеровская Германия не позволяла себе захватывать чье-либо посольство в центре Берлина, если не находилась с этой страной в состоянии войны. Американцами от мала до велика овладело чувство национального унижения. Президент Джимми Картер в отчаянии сжимал кулаки: вся мощь сверхдержавы, все ядерные боеголовки, все авианосцы и стратегические бомбардировщики были сейчас бессильны. И это за полтора года до президентских выборов!

Выдать тяжело больного шаха означало обречь его на мучительную смерть (например, побитие камнями), к какой непременно приговорит экс-монарха революционный трибунал. Передать иранским муллам авуары шаха из американских банков также явилось бы поощрением фанатизма. Начался суетливый поиск мало-мальски приемлемого компромисса с участием дипломатов других стран.

Однако спустя двое суток стало ясно, что иранцы уступать не собираются.

— Положение безвыходное! — мрачно констатировал Джимми Картер.

Все, что мог сделать президент, так это ввести эмбарго на импорт иранской нефти в свою страну. Кроме того, были заморожены иранские активы в банках США. Захват заложников вызвал лихорадку на нефтяных рынках, перераспределение международных нефтяных потоков и резкий скачок цен на нефть, вплоть до $45–50 за баррель на отдельные партии. Столь высокой отметки цена более не достигнет в XX веке ни разу. Все компании стремились создать максимальный запас нефти и даже, не считаясь с расходами, фрахтовали в качестве нефтехранилищ танкеры.

Дабы своим присутствием не усугублять кризиса с заложниками, спустя еще несколько дней умирающий шах в узком кругу верных приближенных спешно вылетел в Панаму, а оттуда в Египет. Но это уже ничего не изменило.

— Смерть Америке! — ежедневно слышали американцы из своих телевизоров, — Смерть Большому шайтану!

Еще больше встревожились и американские власти, и нефтяные рынки, когда антиамериканизм выплеснулся с тегеранских улиц в Мекку, где 20 ноября произошла попытка государственного переворота, сопровождавшаяся крупнейшим в человеческой истории захватом заложников. Для саудовских фанатиков их король был таким же прихвостнем Соединенных Штатов, каким был шах для иранцев.

Антиамериканские настроения в мусульманском мире набирали силу. Уже 21 ноября фанатики атаковали посольство США в Исламабаде (Пакистан). От повторения тегеранской ситуации всех спасли бдительность и решительные действия морских пехотинцев, охранявших здание. Штурм был отбит, после чего западные страны позаботились о дополнительных мерах безопасности в своих зарубежных представительствах. Разумеется, заложники в Иране свободнее от этого не стали.

Нежелание Хомейни по-хорошему разрешить ситуацию объяснялось его стремлением к окончательному преобразованию Ирана в исламскую теократию. Ведь пока далеко не вся иранская верхушка намеревалась жить под диктовку невежественных мулл, многие из которых искренне полагали Землю плоской. Эту неофициальную, непровозглашенную «оппозицию» возглавлял новый премьер-министр Ирана Мехди Базарган. На волне антиамериканской истерии аятолла не без оснований надеялся разделаться со всеми, кто стоит на его пути к абсолютной власти и мешает превращению Ирана в тоталитарное государство.