Как спасти заложника, или 25 знаменитых освобождений

Далеко не все заключенные в Израиле были арабами. Например, пираты требовали освобождения руководителя греческой католической общины в Восточном Иерусалиме и участника ФАТХа архиепископа Иллариона Каппуччи. С 1974-го он отбывал 12-летнее наказание за незаконный ввоз оружия в своей машине с дипломатическими номерами. Был в списке и японец Кодзо Окамото, приговоренный к пожизненному заключению за кровавую бойню, учиненную НФОП и «Японской Красной Армией» в аэропорту Лода 30 мая 1972 года.

Поздно вечером пришло новое важное сообщение. Министр обороны Израиля собрал генералов в своем кабинете.

— Террористы провели «селекцию», отделив израильтян от неизраильтян, — сказал Шимон Перес. — Снова немцы с пистолетами в руках приказывают евреям шагать навстречу смерти. Но теперь у нас есть свое государство. Успех никто не может гарантировать. Но если мы не попытаемся спасти людей, мы упустим единственный шанс.

— Мне кажется, будет лучше, если семьи заложников о «селекции» пока не узнают, — скрипнув зубами, заметил начальник генштаба Гур. — Иначе всем вновь начнут мерещиться газовые камеры…

А министр транспорта Гад Яакоби горько усмехнулся:

— Мы единственная страна, у которой есть и заложники, и террористы в тюрьмах.

На Яакоби были возложены контакты с компанией «Эр Франс» и Международной организацией гражданской авиации (МОГА). К исходу третьего дня кризиса Яакоби ощутил растущую изоляцию Израиля: страх перед террористами был столь велик, что никто в мире даже не осудил Уганду за предоставление своей территории пиратам. МОГА существовала при ООН, а ООН под давлением СССР действовала в интересах «третьего мира». Вдобавок лишь 73 из 134 членов МОГА были участниками Гаагской конвенции по борьбе с воздушным пиратством. Причем в свое время и лидерам этих 73-х потребовалось немалое мужество, чтобы поставить свои подписи.

И Яакоби, и самого премьера Рабина рвали на части общественники, создавшие сразу два комитета: Комитет родственников заложников и Комитет спасения заложников. Все они добивались выполнения требований похитителей. Давление на правительство возросло, едва террористы в среду 30 июня освободили 47 пассажиров.

Израильтян среди освобожденных не было — за одним-единственным исключением! У одной пожилой француженки на руке был вытатуирован концлагерный номер, но в паспорте ничто не указывало на национальность. И пираты отпустили женщину.

— Когда я услышала немецкие приказы, увидела автоматы, то почувствовала себя, как тридцать два года назад, — рассказала она следователю. — Я увидела вереницы заключенных, услышала резкий окрик: «Исраэль, пасп гёсыз!» — «Евреи, направо!». И я подумала: что толку в существовании Израиля, если все это может повториться и сегодня?

Специальными воздушными и десантно-диверсионными силами Израиля командовал 39-летний бригадный генерал Дан Шомрон. Его штаб располагался в огромном подземном комплексе в пустыне Негев, в 32 километрах от ядерных реакторов городка Димоны. На поверхности виднелись лишь радары, круглосуточно отслеживавшие перемещения советских кораблей и самолетов.

Сюда же стекались данные Моссада о террористах. Разработка операции «Молния» по освобождению заложников в аэропорту Энтеббе шла полным ходом. Генерал Шомрон твердо знал, что выходом из кризиса могут стать только молниеносные решительные действия.

Но это знали и другие. По всей стране людей в форме парашютистов спрашивали:

— Отчего бы вам не штурмовать Энтеббе? Если уступить, это станет традицией с трагическими последствиями. В следующий раз пираты захватят самолет и в обмен потребуют выдачи Моше Даяна или нашего ухода из Иудеи, Самарии и Восточного Иерусалима…

Такие разговоры раздражали Шомрона до крайности. Что, если Иди Амин и террористы предугадают «Молнию»? Поэтому генерал выкраивал время для посещения людных мероприятий: пускай все видят, что глава спецназа беззаботно потягивает виски. Сходным образом вел себя и начальник генштаба Гур.

Тем временем министр иностранных дел Игаэль Аллон отчаянно пытался организовать международное давление на Уганду с тем, чтобы Иди Амин сам освободил заложников. Но даже генсек ООН Курт Вальдхайм перетрусил и не пожелал вмешаться в происходящее. Он не хотел жить в страхе за свою жизнь. Западногерманские террористы к этому времени уничтожили уже сотни полицейских, судей, прокуроров и политиков, которых считали своими врагами. Пропагандистская машина ООП также не раз делала заявления, угрожая политикам, которые поддерживали Израиль. Кроме того, Вальдхайм имел нацистское прошлое и уже хотя бы поэтому не испытывал к еврейским заложникам никакой симпатии.