Как стать авантюристом? Размышления миллионера

С грустью взглянув на мраморную лестницу (новые туфли Minelli на шпильке были еще не разношены), я забралась по ней на второй этаж, затем по небольшой лестнице на третий. Наконец я оказалась на крыше в стеклянном спортзале с бассейном.

«И здесь соригинальничал — бассейн на крыше. Все не как у людей», — подумала я, выходя на плоскую площадку с высаженным аккуратно подстриженным газоном и небольшими деревьями. «Сады Семирамиды, твою мать!» Там спросила у рабочих, где веранда. Они опять показали наверх. Все знают, что красота требует жертв, но когда дело доходит до этих самых жертв, становится уже как-то не до красоты. Сняв туфли, по широкой лестнице я поднялась еще на один этаж. Верхняя площадка дома висела над всем Царским Селом между памятником Родине-матери и святой златоглавой Лаврой.

Там я и нашла Балашова. Он, абсолютно довольный собой (впрочем, как всегда), застыв в буддийской полуулыбке, стоял на крыше собственного дома, глядя куда-то на купола и слушая звон колоколов к обедне. Я передала ему бумаги и прокомментировала:

— Классная веранда. И райончик супер.

— Здесь самая дорогая в Киеве земля. До кризиса сотка стоила свыше 400 тысяч долларов, да и сейчас она вряд ли стоит дешевле 200. Мало кто об этом знает, — сказал он, небрежно бросив бумаги на журнальный столик. — Здесь на одном квадратном километре расположено большинство посольств в Украине. Смотри, Полина, вот это — собственность Ее Величества Королевы Великобритании, посольство Англии. А вот посольство Нигерии, — показывая на дома рядом со своим, продолжал рассказ Балашов. — Буду жить между двумя посольствами. А вот там посольство России. Внизу — Швейцарии и Малайзии. Наверное, потому этот район считается самым безопасным среди иностранцев.

— Жирные дома, — вновь прокомментировала я, глядя вниз, на раскинувшиеся огромные особняки, утопающие в зелени. — Даже не верится, что это — центр Киева.

— Знаешь, Полина, я этот дом построил без согласования и без разрешения на строительство…

«Очередная авантюра», — подумала я.

— Мой архитектор все ходит по инстанциям и пытается его узаконить. Вот уже три года.

«?!»

Заметив мою реакцию, шеф продолжил:

— Ну что сделать, когда так хочется жить рядом с собственностью королевы Англии? Приходится рисковать. Я ведь наследство не получал… А до 1988 года вообще был бедным студентом-заочником и работал на стройке… Никогда не мог подумать, что такое возможно.

И действительно жизнь будущего столичного миллионера в 1987 году была так же далека от всего этого праздника жизни, как идеология СССР от буржуазных ценностей… Мне вспомнилась недавняя диктофонная запись.

***

1987 год

Я — бедный студент заочник, молодой отец семейства. В этом году я окончил экономический факультет и пошел работать, как мне казалось, на высокооплачиваемую работу кровельщика-бетонщика. Смола, гарь, дым. Зарплата в среднем 200—250 рублей. Дочери три года. Памперсов в Советском Союзе не существовало… Ужас.

Двухкомнатная квартира с матерью и проходными комнатами. Холодильник вполовину современного — «Саратов», всегда полупустой. В магазинах мяса нет. Масло исчезло с прилавков, за колбасой — очереди. Сметана разбавлена, и ту можно купить, лишь отстояв в очереди.

Зима. По ночам подрабатываю на обслуживании газовых горелок. Это такие штуки, которые ставились на больших стройках, чтобы высыхала штукатурка. Нужно в течение ночи ходить их проверять, чтобы не погасли от сквозняков.

Узнал, что в магазин неподалеку от стройки утром завезут мясо. Между проверками сплю в рабочей бытовке на столе, закутавшись в грязную фуфайку.

На улице жуткий мороз. Утром встаю, иду к мясному магазину. С 6 часов уже образовалась очередь: человек 30—40 ждут, когда в 8 часов откроется магазин. В 5 минут девятого открываются отмороженные двери. Толпа вваливается к пустому железному прилавку. Продавец в окровавленном халате из-под прилавка достает рубленое мясо, взвешивает покупателям сырые ошметки, деловито добавляя на весы костей и жира. Все это она заворачивает в газеты «Известия» и «Правда» с отчетами о надоенных тоннах молока, новых победах социализма, переменах и речами Горбачева.

Сжимая окровавленную газету с мясом, возвращаюсь в бытовку. Моя смена закончилась. Переодеваюсь, еду домой. Долгое стояние на остановке, переполненный холодный троллейбус, пересадка на трамвай.

Прихожу домой. Первый этаж обычной хрущевки. Все рады: кормилец принес домой мяса. К 12 надо ехать в университет сдавать зачет. Иду в ванную, смываю с себя ночное оцепенение и усталость, после чего переодеваю робу. Пеленки развешаны по всей квартире. Жареная яичница на столе. Растворимый кофе, как большая награда за очередную трудовую ночь. По телевизору все тот же Горбачев — о перестройке.

***

— А если серьезно, Геннадий Викторович, почему вы стали строить такой дорогостоящий объект, не получив разрешения и не имея связей в нужных инстанциях?