Как стать богом

«Ничего сделать нельзя. Она уже умевла. Смивись. Все, что можно сделать — вевнуть ей вазум. На несколько дней».

«Хоть на час. Я попрощаться хочу».

«Да не хочешь ты этого. Пвизнайся…».

«Вы просто кусок ржавого железа, — говорит Сэнсей, — Я вас ненавижу».

«Пвинимаю. Это твое пваво. Удавь меня, если хочешь».

«Это было бы противоестественно».

«Ничего, не ствашно. Все, что пвоисходит — естественно…»

Сэнсей ничего на это не отвечает, и некоторое время они молчат, глядя друг на друга в упор, глаза в глаза.

«Сейчас Сэнсей ему врежет по мордам» — думает Роберт с мстительным удовлетворением.

СЮЖЕТ 31/9

И тут Тенгиз спрашивает шепотом:

— Кто это такое? — У него даже лицо осунулось.

— Лахесис, — говорит Роберт, криво усмехнувшись.

— Кто?

— Лахесис. Мойра. Мужеска пола мойра. Клото — прядет нить судьбы; Лахесис — проводит человека через превратности; Атропос — нить перерезает.

Тенгиз все смотрит и смотрит неподвижными глазами.

— А ты не врешь? — говорит он почти жалобно.

— Не знаю, — говори Роберт честно.

— Врешь, блин. Мойры ведь — женщины, разве нет?

— Это в Древней Греции они были женщины. А у нас в России — мужчины. Как видишь.

— Страшное какое, — говорит Тенгиз.

— Все такие будем, — говорит Роберт, — Подожди, не мешай.

Старики снова говорят, и теперь стало совсем уж непонятно, о чем речь.

«Вы напрасно меня испытываете, — говорит Сэнсей, — Я все равно не буду работать с вашей протеже».

'Это почему же?"

'Сто раз объяснял вам: я не работаю с женским полом".

«Обвати внимание: я бы мог сказать тебе то же самое. Слово в слово…»

«Вы просто кусок ржавого железа, — повторяет Сэнсей онемевшими губами, — Я вас ненавижу».

«Спасибо. Это, конечно, честь для меня. Но меня ненавидели люди и поквуче…».

Красно-черное лицо его светится самодовольством, а на лице Сэнсея не только ненависть, на лице еще страх.

…Какого черта? Сэнсей никогда никого и ничего не боится. Что еще за протеже? И вдруг он понимает: «Злобная Девчонка». Вот о ком они сейчас говорят. Опять. В третий раз уже.

«А поутру она вновь улыбалась перед окошком своим, как всегда. Ее рука над цветком изгибалась, и из лейки лилась вновь вода…»

Этот чернолицый дьявол хочет запустить в мир «всеизлечающее зло», а Сэнсей не хочет. Сэнсей боится. Просто боится, и все. А сволочь черномордая его шантажирует…

Он смотрит, как старики раскланиваются — старомодно-вежливо, с достоинством, дьявольски прилично. Он видит слова Лахесиса:

«Я по-пвежнему жду ответа».

И слова Сэнсея:

«Я вам уже ответил. Не смейте меня мучить…»

Или что-то в этом роде: губы у Сэнсея снова делаются словно замерзшие, онемевшие. Он выскакивает из машины, подхватывает Сэнсея еще на ступеньках, доводит до машины, помогает забраться на заднее сиденье.

СЮЖЕТ 31/10

— Ничего, ничего, — приговаривает Сэнсей невнятно, — Все в порядке. Я могу… Вполне…

Роберт пристегивает его ремнем, садится рядом с Тенгизом, пристегивается сам.

— Поехали, — говорит он Тенгизу.

И Тенгиз аккуратно и мягко разворачивает машину. (Лахесис все еще стоит у подъезда, страшное лицо его чернеет на фоне снежных подушек, прилипших к стенам здания, он держит руку в лениво расслабленном приветствии, как товарищ Сталин на Мавзолее).

«Кому нужны эти ваши мировые проблемы, — раздраженно думает Роберт, адресуясь к страхагенту-владельцу-Лахесису, — Оставьте мир в покое и займитесь собственными персональными делами. И всем сразу же станет легче».

Он понимает, что Сэнсей ни за что не согласится с этим простым рассуждением. Сэнсею ведь тоже не дает покоя этот мир, слишком неудачно скроенный, чтобы в нем просто жить, не пытаясь переменить выкройку. Но Сэнсею я верю. А Лахесису нет.

«Да, провались ты пропадом, неприятный старик, — думает Роберт, — Я вообще не верю тем, кто претендует проводить меня через превратности судьбы. Оставьте меня с моей судьбой наедине, и мы с ней как-нибудь да разберемся. В конце концов, я тоже согласен, чтобы мной управляли, но при условии, что я этого управления не замечаю»

Он понимает, что хорохорится. Ни черта не годен он разбираться один на один со своей судьбой. И никто из нас не годен, думает он. Даже Тенгиз-психократор. Сэнсей как-то сказал с горечью (в ответ на какой-то дурацкий упрек):

«А я сейчас все плохо делаю. Я даже сплю плохо».

Это и про нас про всех тоже. И особенно плохо все мы распоряжаемся своею судьбой. Да мы ею вообще не распоряжаемся. Совсем. Дилетанты. Никакошенького профессионализма.

СЮЖЕТ 31/11

Тут он отвлекается, потому что Сэнсей вдруг начал говорить, и голос у него резкий и незнакомый:

— Когда у нас мальчик назначен? — спрашивает он.

— Завтра, — говорит Роберт. — В десять утра.

— Я помню, что в десять утра. А нельзя — сегодня? Сейчас?

— М-м, не знаю.

— Нет времени, Роберт. Времени — нет. Позвоните. Устройте. Соврите что-нибудь. Чтобы через пару часов. Лучше — через час. Мы будем через час дома, Тенгиз?

— Через два, — говорит Тенгиз коротко.

— Отлично. Пусть будет через два. Соврите, что-нибудь, если понадобится.

— Хорошо, — говорит Роберт и достаёт мобильник. — Я попытаюсь.