Как стать испанским рыбаком

Ох, не глуп был Андрей Петрович, совсем не глуп. Не хранил он деньги в подполе или на огороде. Тихонечко, понемножечку сливал излишки, сначала — в оффшор на Мальту, а как только разразился самый первый оффшорный скандальчик — тут же вывел деньги в Испанию, открыв фирму-пустышку, единственным учредителем которой была жена — серая мышка. в дальнейшем, пользуясь московскими фирмами-«помойками» — за процент отмывающие чёрный нал и переправляющие деньги куда угодно — переводил их на этот счёт.

Полковничья пенсия, кажущаяся громадной в российских реалиях, в Испании вся уходила только на оплату электричества в доме Андрея Петровича, и хоть деньги на счёту были, он серьёзно задумался об инвестировании, понимая, что ничто не вечно под луной. Работать Андрей Петрович больше не собирался, он свято верил, что деньги должны работать сами.

Об инвестировании Андрей Петрович ничего не знал, даже слово это казалось ему не очень приличным, но русский экономист-милиционер не боялся трудностей. Рынок ценных бумаг он сразу отмёл, слышал, что люди проигрывали целые состояния, неправильно купив акции. Отдавать деньги под какой-то проект боялся — кинут, обязательно кинут.

Психология у Андрея Петровича была наша, российская, пронизанная многолетним опытом и удобренная «духовными скрепами».

Льорет-де-Мар считается «русским» городом…

Основное население его составляют украинцы, россияне и другие представители бывшего СССР. Все лавки, любой бизнес в городе ведётся ими. Все надписи — на русском языке. Город забит отелями на любой вкус, дискотеками, публичными домами и ресторанами всех кухонь всех народов бывшего Союза.

Испанцы в Льорете почти не живут. Не трудно понять — почему: когда кругом вор на воре, все виды наркотиков, проститутки и в каждой витрине водка-балалайка-матрёшка — это, к чёрту, не Испания, это — Ростов. Даже марокканцы, традиционный европейский криминал, опасаются селиться в таких городах.

Зато уж любой новоприехавший чувствует там себя как дома. Пельмени, гречка, водка на каждом углу, все говорят на родном языке, правда, лексика несколько смахивает на «ментовско»-тюремное арго, но это даже лучше, зато никакой тебе вшивой интеллигенции, вон, пусть эти шоумены, политики и прочие гомосеки в Малаге живут, там им и место.

Испанский язык Андрей Петрович учить не стал, зачем он ему, вокруг все свои, а для общения с водопроводчиком он взял работника. Нанял в виде прислуги молодого украинца-нелегала за пятьсот евро в месяц. Тот исполнял все функции раба — и садовник, и уборщик, и водитель, и переводчик. а так как поселил помощника Андрей Петрович в отдалённом углу своего большого сада в домике для садового инвентаря, то использовал его круглосуточно. За год они даже немного сдружились.

Освоившись первое время, приобретя некоторый круг знакомств, Андрей Петрович начал усиленно искать, чем бы заняться. Нет, не занятие для себя — куда вложить деньги, конечно.

Он определил, что будет достаточно трёх миллионов, чтобы сохранить и приумножить, а на проценты жить припеваючи до самой смерти в девяносто шесть лет. Желательно от инфаркта во время группового секса.

Однажды в русском магазине Андрей Петрович столкнулся с солидным пожилым господином с очень знакомым лицом. Он точно видел его в прошлой «ментовской» жизни, мало того — держался господин с военной выправкой и излучал что-то своё, родное, на уровне флюидов.

— Простите, мы вроде бы где-то встречались в России?

— Возможно, — опасливо нахмурился господин и вперил в собеседника проницательный, до боли знакомый профессиональный взгляд с только нам известным бериевским прищуром.

— На преступника вы не похожи вроде… «Мент»?

— Так точно, — автоматически ответил Андрей Петрович.

— Небось с Северной области?

— Да. Подполковником уволился, из ГАИ.

— Ну тогда известно где, на совещаниях каких-то. Я был прокурором области.

И тут Андрей Петрович вспомнил, в девяностых был большой скандал, писали даже центральные газеты…

Вновь назначенный Москвой прокурор, приехав, сразу начал бескомпромиссную борьбу с коррупцией в поднадзорных ему органах. Требовал кристальную честность, «махал шашкой» так, что катились не только головы, но, бывало, и папахи летели, что сильно не понравилось местному князю-губернатору.

Началась война…

Конечно, проходила она в основном в московских кабинетах, но в области всё было намного веселей. Компромат выливался вёдрами, за каждым постовым из-за угла следил прокурорский, осуждённые строчили жалобы аж в Верховный совет, и их там даже читали.

Продажный губернатор поначалу заборол «кристально чистого» прокурора, его сняли и перевели, но и сам долго не протянул — собранный прокурором компромат превысил критическую массу, и губернатора тоже турнули.

Прокурор жил в Льорете уже давно, он намного раньше вышел на пенсию и тоже не был дураком, заранее подготовив себе запасной плацдарм.

— Вот ведь оказия, — шептал вечером жене Андрей Петрович. — Такой честный, с коррупцией боролся, а у самого особняк за два «лимона». Неужто на зарплату куплен?

Но в глубине души понимал и уважал…