Как стать контрабандистом

До самого утра хоровые децибелы зверствовали между затуханиями и усилениями. При этом уже вполне можно разобраться, кто и где скис и утробно храпит, кто ещё бодрствует и поёт, а у кого неиссякаемый самобытный фольклор и глубокие познания в жизнеописании извращений в семьях вертухаев. Но самое занимательное, что вообще не слышно шума потасовок или иных форм мелкого членовредительства. Явно не попали в раскинутый полицией невод загулявшиеся русские души. А у финнов только и получается, что шуму много – драки нет. Это просто как звуковой фон, который, наверное, стоял в древности у терпил после молодецкого рыка: «Сарынь на кичку!», когда некоторые хоть и могут слегка покочевряжиться, но должны лежать смирно, пока происходит неторопливый и вдумчивый гоп-стоп. Иначе дух вышибут. Для удобства и большей продуктивности изыскательских работ.

В общем, трупная дурка. Да и запахи соответствующие. К ним вот только никак не привыкнуть из-за слишком частых изменений. Одно утешает, что табачный дым из моей камеры когда-нибудь перебьёт все выбросы расслабившихся сфинктеров у перегулявшей публики. Прямо как по пророческой фразе Великого Кормчего.⁴¹ Может плакат на стене нарисовать? В добром старом стиле: «Ответим ударными перекурами на турмалайские передние выхлопы». А уж задние они пусть вынюхивают сами.

После полуночи в особо громкие всплески эмоций я стал вносить и свой посильный вклад. Однако сразу выяснилось, что попытки исполнять по шаляпински: «Вечерний звон, бом-бом, вечерний звон, бом-бом, как много дум наводит он…» неизменно приводили к тому, что голос мой давал презренного петуха и жалко обрывался. Но это явно издержки запойного курения и расшатанных нервов. Приходилось переходить на более приземлённое: «На бой кровавый, святой и правый, марш, марш вперед, рабочий народ». Хоть этим я смог свою общественную позицию громко высказать и морально помочь захваченному мирному населению в борьбе против государственных супостатов. Почти как новый рупор революции Финн дель Кастро из Рус, хоть и оторванный здесь от своих барбудос, перед началом штурма казармы Мон Гады.⁴²

Умиротворённый я уснул вместе с утихшей тюрьмой только под самое утро. И даже увидел фривольный сон. Только вот судье с прокурором он бы точно не понравился ни с одной стороны. А про таможенников тут и говорить нечего. Странный такой сон, несмотря на то, что у меня махровая гетеросексуальная ориентация. Видно раскрепощённое подсознание искало пути к главному виновнику, перебирая их по очереди с разных направлений. Жаль, но я так пока и не выяснил, кто в этой странной истории с контрабасом может сыграть первую скрипку. Видно сиё тайна великая есть.

Надо дождаться допросов по контрабасу и уже там разбираться, откуда выскочил такой умный и предприимчивый нарушитель спокойствия. И, по возможности, прояснить, куда и откуда ноги растут у незапланированного рассейского табачку.

Суббота прошла в пятничном ключе, а вот во второй половине воскресенья наступила тишина и покой.

– Дисциплинированный всё-таки народ, эти финны, – громко рассуждал я с умилением, наслаждаясь блаженным безмолвием и относительной свежестью, – В пятницу ужираются в полный хлам, в субботу стабилизируются и полируются, в воскресенье только слегка похмеляются и отмокают в саунах, а с утра понедельника они уже как свеженькие огурчики на своих рабочих местах. На проблемы и на начальство никакого зла уже не держат. Готовы к трудовым подвигам и прочим творческим свершениям. Вот такая внутренняя саморегуляция. Не то, что наша отечественная незатейливая прямолинейность.⁴³