Как стать контрабандистом

Я кивнул и вышел в заснеженный дворик, огороженный с двух сторон обычной металлической сеткой. Как запрограммированный робот, я осторожно и неторопливо стал выписывать круги, разглядывая окрестности. Впереди за сеткой – второй дворик и дальше, за ним высилось старое пятиэтажное здание самой тюрьмы из потемневшего от времени красного кирпича. Мой прогулочный закуток примыкал одной стороной к стене столовой. В окна видны столики и длинная стойка раздачи еды. С другой стороны площадку подпирала вертухайская часть с непрозрачными стёклами. За сеткой, через дорогу, стояли небольшие деревянные домики для длительных свиданий – это мне вертухай поведал первым делом ещё у камеры. Причём, с совершенно теперь понятной гордостью.

Здесь жить можно вполне сносно. Даже не улавливается мрачная аура. Комфортабельный такой зоопарк в лесопарке для неудачно выделившихся человеческих особей. Перевоспиталовка с уклоном в здоровый образ жизни.

После обеда меня отвели в сауну. По пути я получил очередной шок от gym (качалки) – за стеклянной дверью стояли силовые тренажёры, на резиновых матах разложены различные грифы, на стойках аккуратными рядами выстроились блины и гантели.

– Это только для сотрудников?

– Нет, но и они могут здесь занимаются по расписанию. Для всех выделено своё время.

Вертухай притормозил у очередной двери, задумчиво осмотрел меня и даже повёл носом:

– Может, вы поменяете всю свою одежду?

– Я бы с удовольствием, но мне сказали, что завтра меня отвезут в Миккели.

– Это не проблема. Там и сдадите его в стирку. У нас своя маркировка.

– Куда сдам?

– В прачечную… laundry… вы разве не знаете, что это такое?

– Знаю, но я думал, что тут надо стирать самому.

– Самому?

– Ну да, руками.

Вертухай недоверчиво оглянулся на меня, явно ожидая, что я сейчас признаюсь, что неудачно пошутил. Но не дождался, пожал плечами и открыл дверь:

– Что вам надо? Трусы, майка, верхняя одежда, полотенце? – он оглянулся, увидел моё выражение лица и дальше уже молча стал на глазок подбирать мне послебанный комплект.

– Вот сауна, – он открыл очередную дверь, – Её не успели убрать, и она не должна была слишком остыть. Когда помоетесь, то нажмите на кнопку вызова.

– Спасибо, – с трудом выдавил я, – Я постараюсь быстро.

– Не спешите. Вам хватит 45 минут?

– Хватит.

Я остался один в просторной раздевалке. Присел на скамейку. Да тут спокойно хоккейная команда разместится. Потом опомнился, быстро всё с себя скинул и решительно прошёл в душевую.

Меня уже совсем не удивило наличие больших дозаторов для шампуня, развешанных на стенах. Вон в углу явно стопка одноразовых подстилок-подпопников. Но тут взыграла враз охамевшая жаба. Интересно, ну а одноразовые шапочки здесь имеются? Кажется, нет. Жаль. Ни тебе веника, ни разных там эвкалиптовых ароматизаторов также нигде не видно. Я, неожиданно для себя, расстроенно вздохнул, обнаружив отсутствие одноразовых мочалок и массажных тапочек. Уже губу раскатал, а ассортимент оказался слабоват для порядочного заключённого. Вот это уже явный непорядок и облом замаячившей передо мной мечты о тотальном расслаблении.

Я набрал горячей воды в деревянную бадейку, взял доливной ковшик, открыл дверь я парилку и полез на верхнюю полку. На термометре было всего 85°С. Не попарюсь, так хоть согреюсь.

Надо признать, неплохо тут следят за этим делом. Видно, что чистюли на воле – зоологи поневоле. Явно не понаслышке знают, как надо бороться с гнидами¹¹⁷. Жаль, что этих наших единокровных однолюбов теперь редко встретишь в тюрьмах из-за таких саун для заключённых.

На следующее утро я проснулся с обидой и грустью, что слишком скоро придётся покинуть столь спокойный и гостеприимный уголок. Даже обильный завтрак не доставил вчерашнего наслаждения.

Я утешал себя сомнительной надеждой, что если в одной тюрьме хорошо, а в другой уж точно будет лучше. Что ж, посидим – увидим.

Заглянул вертухай и сообщил, чтобы я был готов через два часа. В ответном слове я попросил двойную дозу обезболивающих, а после их приёма разобрал постель, собрал мусор в ведро, туда же очистил пепельницу, сделанную из большой консервной банки, и присел у окна.

Неожиданно поймал себя на мысли, что сейчас меня совершенно не интересует решение прошедшего суда. Просто уже не осталось проблеска надежды на то, что все окружающие, так настойчиво проедавшие мне всю плешь декларированием своей кристальной честности и высоких идеалов демократии, сами будут хоть раз элементарно правдивы. Для них это слишком дорогое удовольствие, из-за которого можно реально лишиться многих благ.

– Против силы не попрёшь, – мрачно резюмировал я, — А уж, коль попрёшь, то так огребёшь, что не выгребешь.