Как стать лучшей подругой? Большая книга романтических историй для девочек (сборник)

— Ты мне проспорила! — заявила Мишка.

— В смысле? — не поняла Маша.

— А кто говорил, что никогда не влюбится в Шашина?

— Я? — удивилась Маша. — Не помню… Это неважно! Представляешь, он мне принес букетик мать-и-мачехи. Это так… мило. Это лучше, чем покупные хризантемы. Это было в воскресенье. Мы гуляли по городу, ходили в Парк культуры, но оказалось, что аттракционы еще не работают, и мы просто гуляли. А в понедельник снова ходили в кафе, а во вторник вечером, когда я пришла с танцев, переписывались ВКонтакте, а в среду…

— Хватит! Хватит! — не выдержала Мишка.

Они сидели в комнате у Маши, которая рассказывала о своих встречах с Шашиным.

— Тебя послушать, так Шаша — просто ангел во плоти. И цветы дарит, и в кафе водит, и постоянно тебе шлет эсэмэсочки, и ВКонтакте пишет, и про танцы с тобой разговаривает, и все время говорит, что ты прекрасна. Еще немного — и у него вырастут крылья и он при жизни вознесется на небо. С тобой, Капустина, говорить стало невозможно: Шашин, Шашин, Шанин — прямо кошмар какой-то. А я тебе, между прочим, домашнее задание принесла.

— Так ведь каникулы же начались!

— Начались. Но всю прошлую неделю ты пропустила. А назадавали нам с учетом каникул — кучу всего. Ты вообще в школу ходить собираешься? Или только с Шашиным своим гулять?

— В школу? Да, конечно. Мне в пятницу на прием, думаю, меня выпишут. А гуляю я исключительно потому, что доктор прописал. Ведь у меня анемия и гипотония. Мне свежего воздуха не хватает, — пояснила Маша.

— Я не об этом. Я только «за», что ты влюбилась. Но не настолько же. Не так же сразу!

— А как? — не поняла Маша. — Что не так-то?

— Я тебя не узнаю. То любви тебе не надо, от парней одни проблемы, то вдруг совсем голову потеряла. То Шашин был придурком, то вдруг он прямо свет в конце тоннеля. У тебя все так хорошо, а так не бывает. Поверь моему опыту, — и Мишка стала загибать пальцы: — Вадик, Толя, Иван, Дима, Игорь. Парни — далеко не ангелы. Они — эгоисты, они — собственники, они — раздолбаи безответственные. Ванька еще жадиной был — ни разу меня в кафе не позвал, ни копейки на меня не потратил, а Дима — вообще тормоз: когда я его попыталась поцеловать, просто удрал. И не надо мне тут восторженно рассказывать про Шашина! — под конец тирады она почему-то разозлилась.

— Ты злишься? У тебя что-то с Игорем не клеится?

— Да все у меня нормально с Игорем. Что мне Игорь? Игорь как Игорь.

— Подожди, — не поняла Маша. — Ты его любишь? Что значит: «Игорь как Игорь»?

— Да, я злюсь! — Мишка нервно прошлась по комнате. — Потому что у меня с Игорем как-то не так. Он мне не дарит цветы. И не пишет эсэмэски. Паразит.

— Ты его любишь?

— Конечно, я его люблю. Стала бы я с ним встречаться!

— На дискотеке вы так мило танцевали медленные танцы…

— Только на дискотеку снова я его вытащила. С трудом. И вообще, это я ему все время звоню — вот! Ты это хотела услышать? Он мне не звонит! А должен. ДОЛЖЕН. Потому что я — офигительно красивая. Вот возьму и с его другом Андрюхой закручу. Тогда подергается! — чем больше Мишка говорила, тем больше сама заводилась. — Вот прямо сейчас позвоню и назначу свидание. Раз я Игорю не нужна, так пусть потом локти кусает! Думает, я никуда не денусь. А я возьму и денусь! — она решительно кинулась к телефону.

— Мишка! Ты что! — тут же перехватила ее Маша. — Какой Андрей? Ты сама-то себя слышишь? Ты чего хочешь? Кого, точнее? Игоря или Андрея?

— Я хочу, чтобы этот паразит помучился!

— Почему ты думаешь, что он будет мучиться? А если он тут же тебя бросит, узнав, что ты за его спиной с его другом встречаешься? Ведь это — неправильно, некрасиво.

— Что ты меня все время останавливаешь? Ты ничего не понимаешь в любви! Вот возьму и назло вам всем встречусь с Андрюхой, — Мишка вырвалась из рук Маши и решительно набрала номер друга Игоря. — Андрей, привет. Это Мишка, в смысле, Оля Мишина, помнишь? А ты что завтра делаешь? А давай куда-нибудь сходим? В субботу в семь? Отлично! Я буду! Пока-пока!

— Ты знаешь, кто ты? Ты псих-самовзвод, — ошарашенная скоростью развития событий, только и смогла сделать вывод Маша.

— А ты… ты… Не знаю, кто ты, но ты ничего не понимаешь в любви. Вот погоди, твой Шашин еще покажет тебе свое настоящее лицо. Это они все поначалу хорошие, когда понравиться хотят. А потом, когда девчонка влюбится, начинают ею крутить-вертеть, как хотят.

— Шашин настоящий! — запротестовала Маша.

— Да о чем с тобой разговаривать! Вот задания. Я пошла. Пока, — и Мишка, вся в своих мыслях, удалилась.

Маша осталась одна. И крепко задумалась. В одном, к сожалению, Мишка была совершенно права: Маша забыла про учебу. И вообще обо всем забыла. Она кинулась к своим любимым орхидеям и обнаружила, что давно уже их не поливала и не удобряла. А две ее камбрии и онцидиум пустили новые ростки, и им как никогда требовался полив и подкормки. Да и фаленопсисы отращивали цветоносы и нуждались в ее уходе и заботе.

Маша посмотрела на свои клубки и спицы, сиротливо лежащие в своей коробочке. Почти две недели она ничего не вязала! Ни шапочки, ни варежки, ни носочка — ничего не связала Маша за эти дни, совсем забросила свое увлечение.

— Если так и дальше пойдет, то я и про танцы забуду. «Шашин, Шашин, Шашин!» — и как я могла так на нем помешаться? — вслух высказалась она.

Ведь главным для Маши в жизни было ее расписание. Маша любила планировать свое время и всегда неохотно меняла планы. В школе уроки шли по расписанию, потом часа полтора-два Маша тратила на домашние задания. Фламенко было по расписанию во вторник и в субботу. В четверг к ней приходил репетитор по английскому языку. С Мишкой она обычно проводила вечера среды и пятницы. Иногда они куда-нибудь ходили в воскресенье днем. Остальное время Маша возилась со своими цветами, вязала, читала книги или что-нибудь в Интернете. Ложилась спать ровно в одиннадцать вечера. Этот установленный когда-то режим вполне ее устраивал. Он давал ей ощущение гармонии, спокойствия и уверенности в завтрашнем дне.

А из-за Шашина все пошло наперекосяк. Из-за него, из-за его дурацкой вечеринки она вышла на больничный и стала пропускать школу. Из-за свиданий с ним забыла про свои цветы, вязание, про задания на дом. Выбилась из своего графика и совершенно потерялась.

«Вот поэтому-то у меня и в голове каша, и в душе непонятно что! — подумала Маша, поливая свои орхидеи. — Потому что Мишка права и нельзя так терять голову из-за парня».

А уж на что на что, а на то, как девчонки теряют голову из-за парней, Маша насмотрелась. Взять ту же Мишку. Что бы она ни говорила, но с появлением каждого нового возлюбленного сама она тут же начинала хуже учиться, переставала делать домашние задания, начинала прогуливать танцы. Переставала читать, наводить порядок у себя в комнате, если и вылезала в Интернет, то только для того, чтобы еще раз прочитать, что написано про его знак зодиака.

Если он долго не звонил, Мишка ахала, охала, нервничала, злилась, страдала, мучилась сама и изводила всех, кто рядом. Потом у нее начиналась депрессия, и она заваливалась на кровать, складывала руки на груди и молчала. Потом он ли звонил, сама ли она не выдерживала и начинала названивать, у нее тут же стартовал маниакальный период. Она могла говорить только о своем Вадике/Толе/Иване/Диме/Игоре, думать могла только о своем Вадике/Толе/Иване/Диме/Игоре и все усилия тратила единственно на то, чтобы поскорее увидеться со своим Вадиком/Толей/Иваном/Димой/Игорем.

Маше, с высоты ее спокойствия, всегда казалось, что это — совершенно ненормально. Что такая привязанность к, по сути, еще малознакомому — а больше двух месяцев парни у Мишки не держались — человеку — это, по меньшей мере, странно. Ей всегда казалось, что для любви нужно время, и никакая любовь не может вспыхнуть ни за тридцать секунд, ни за три дня, ни за три недели.

Маша была уверена, что у Мишки это вообще не любовь, а какая-то эмоциональная зависимость. В которой предмет любви — сам парень — не важен, а важны только собственные чувства. «Ах, я влюблена!», «Ах, я парю!», «Ах, ах, ах!» Много раз она это пыталась объяснить подруге, но та и слушать не хотела. Парила себе в своих облаках, ссылаясь на одноклассниц и знакомых по танцевальной студии, которые теряли от парней голову точно так же, как и она.

Когда же очередная Мишкина «любовь» заканчивалась, и Маша тут же назидательно замечала: «А я тебе говорила», Мишка даже в этот момент не пыталась задуматься, что же с ней происходит. Она страдала. Сначала, первую неделю, по-настоящему, потом — несколько картинно, «для порядка», ведь «сердце разбито», потом отправлялась на поиски следующей неземной. Точнее, предмета, способного вызвать эти чувства.

Маше каждый раз было не по себе: если любовь — это так больно, так ужасно, если в ней столько страданий, а в конце тебя еще могут бросить, разбив сердце, то зачем вообще все это надо? Кайф от влюбленности она представляла себе достаточно смутно, и он никак не мог перевесить всех этих страданий.

А уж тем более не мог перевесить плохих оценок, проблем в школе, с родителями, пропущенных танцев и тому подобного. Ведь главным, по ее мнению, в любом случае должна была быть учеба, потому что только она давала возможность впоследствии поступить в хороший вуз, получить хорошую профессию и найти хорошую работу.

Сама Маша каждый раз давала себе зарок: со мной всего этого не произойдет. Она была уверена, что уж она-то никогда не потеряет голову из-за какого-то парня. «Я умная, серьезная, сдержанная, полностью контролирую все свои чувства и мысли», — как мантру твердила она сама себе. И вот тебе на: сама не заметила, как и у нее началось это тихое сумасшествие.

У нее не просто откуда-то вылезла куча самых разных чувств и переживаний, но она НЕ МОГЛА ИХ КОНТРОЛИРОВАТЬ. Ей постоянно очень хотелось видеть Шашина, писать ему, разговаривать с ним по телефону. Ей было грустно, когда они расставались после прогулки, и ужасно грустно, если он был онлайн ВКонтакте, а у нее в почте не было новых сообщений.

А потом вдруг наступала совершенно сумасшедшая радость просто потому, что он пришел в их класс, что он просто есть на свете. И как бы Маша ни пыталась себя успокоить, ей все время хотелось прыгать, как маленькой, на одной ножке.

Эти странные, такие разные, совершенно неподконтрольные ей чувства пугали ее. Она ощущала себя совершенно беззащитной. Ранимой. Уязвимой. И это еще больше пугало ее. Хотелось вернуться в свой знакомый прочный безопасный мирок с танцами, орхидеями, вязанием по вечерам. И чтобы о разных чувствах ей рассказывала Мишка, а у нее самой никаких чувств не было, кроме спокойствия и гармонии. Как раньше.

— Я не буду больше о нем думать! — вслух сказала Маша. — У меня полно школьных заданий. А потом — я буду вязать. И лягу спать, несмотря на то, что завтра рано вставать не надо, в одиннадцать. И встану рано. Хватит нарушать режим.

И уселась за уроки. О Шашине она подумала за вечер лишь один раз: «Надо с ним поговорить!» — решила Маша.

— Саша, мне надо с тобой поговорить! — решительно заявила Маша, когда они возвращались в субботу после дискотеки домой, точнее, он провожал ее до дома.

— Говори, — улыбнулся Шашин.

— Я подумала и поняла, что мы слишком часто с тобой видимся. Это неправильно. У меня ведь режим, расписание. Я не могу себе позволить так много времени тратить на встречи с тобой. Давай ограничимся только субботами. Вечером после танцев. Ну и еще можно в среду иногда встречаться. Хотя… по средам я общаюсь с Мишкой. Но с ней я еще по пятницам общаюсь… Ладно, пусть среда будет твоя. Мне кажется, этого достаточно. Мы же будем еще в школе видеться. Меня, кстати, выписали. Я в понедельник приду на уроки.

— Значит, ты тратишь на меня слишком много времени? И тебе его стало жалко?

— Нет, что ты. Мне не жалко, но… Но у меня режим. Я — не ты, я не разгильдяйка. Я хочу, чтобы все было правильно. Продуманно, спланированно.

— А меня ты не хочешь спросить, чего хочу я?

— А чего ты хочешь? — Маша почему-то не подумала, что у Шашина может быть свое мнение по этому поводу, а потому очень удивилась.

— Я хочу видеться с тобой, когда мне этого хочется, а не по расписанию. Если у меня новости, мне хочется о чем-то поговорить, или просто погода хорошая, я хочу звонить тебе и тащить тебя гулять, — Шашин смотрел на Машу, но глаза его при этом не смеялись.

— Как же так? Нет, так не может быть. У меня ведь свои планы, танцы…

— У тебя только танцы по расписанию. И репетитор. А все остальное ты вполне можешь переставлять на другое время. А твое вязание… Я, конечно, понимаю, что девочкам это важно, но какая разница, в какое время им заниматься?

— Для меня важно, в какое время этим заниматься!

— А для меня важно, чтобы я мог с тобой увидеться, когда я захочу, а не по ТВОЕМУ расписанию!

— А видеться исключительно по ТВОЕМУ спонтанному, непрогнозируемому желанию — это нормально?! — вспылила Маша. — Я и так из-за тебя обо всем забыла. Даже о своих орхидеях!

— Ты из-за меня забыла о своих драгоценных орхидеях? — Шашин, улыбаясь, притянул ее к себе.

Маша замерла, не зная, стоит ей вырываться или нет. И еще она поняла, что, наверное, сболтнула что-то лишнее…

— Так да или нет? — продолжал улыбаться, глядя ей в глаза, Шашин.

Маша совсем потеряла нить разговора, но из вежливости решила на всякий случай поддакнуть. И тогда он обнял ее еще крепче и поцеловал.