Как стать полиглотом

Удивительно разнообразен мир языков черной Африки, и, разумеется, местные культуры с древности находили общий язык без помощи колонизаторов. Когда в 525 году до н.э. мореплаватель Ганнон отправился из Карфагена вокруг Африки, то сначала он шел в зоне влияния родного языка, на котором мог объясниться любой встречный. Но где-то на уровне юга Марокко он перешел в зону влияния негритянских цивилизаций, и здесь уже понадобилась помощь полиглотов из племени ликситов, живших на границе обеих зон и привыкших выполнять функции посредника. Так и плыл Ганнон до широты современной Гвинеи.

Преодолевая трудности многоязычия, африканцы и в дальнейшем находили удачные решения проблемы. Хорошим примером может служить суахили. Этот язык образовался не позднее IX века, когда изъяснявшиеся по-арабски купцы стали просачиваться на восточное побережье Африки, заселенное племенами, говорящими на наречиях ведущей в этом районе языковой семьи банту. В результате взаимовыгодных контактов и выработался суахили. По грамматике это типичный представитель банту, зато по словарю на добрую треть составлен арабскими и персидскими словами. По культуре же, созданной на нем, суахили равно принадлежит и чернокожим туземцам, и приезжим. В итоге появился приемлемый для всех – от великих африканских озер до аравийского побережья – язык-посредник.

А затем пришли непрошеные гости из Европы и стали наводить свои «цивилизаторские» порядки. На многие столетия в черной Африке установился колониальный тип многоязычия, доживший до наших дней в его грубом, первоначальном варианте в Южной Африке. Собственно, мы и выбрали только что из 2 тысяч туземных языков с их 20 тысячами диалектов именно язык банту потому, что наречия прежде всего этой семьи находятся на самом дне пирамиды, вершину которой заняли языки угнетателей – английский и африкаанс. А между ними стоит язык фанагало, ярко отразивший положение в стране. Присмотримся к нему повнимательнее. При всем презрении к африканцам, общаться с ними хоть как-то колонизаторам надо. Для этого можно было бы использовать языки банту, и в первую очередь высокоразвитый язык 6-миллионного народа – зулусов. Но, поступив так, белым пришлось бы издать на нем кое-какую литературу, вообще хоть немного поддержать его. А этого они боятся больше всего. Поэтому языковеды ЮАР получили задание придумать язык-посредник, склеив его из обрывков африкаанса, английского и зулусского.

Так и сложился горняцкий язык фанагало, на котором волей-неволей говорят сейчас около 700 тысяч добытчиков золота, алмазов и угля в шахтах и рудниках Южной Африки. Все в нем строго отмерено – ровно 3 тысячи слов и выражений, простейшая грамматика, осваиваемая за две недели, то есть точно столько, сколько нужно, «чтобы обеспечить производительность труда и технику безопасности», как выразился энтузиаст языка, заодно занимающий пост начальника отдела кадров одного из самых суровых по условиям работы прииска «Ваальрифс-Саут». Но ни в коем случае не больше, чтобы не внести начал организованности и культуры в рабочую массу. Африканцы справедливо относятся к фанагало как к символу апартеида. Нет сомнения, что после освобождения народ успешно решит и языковую проблему.

Так было во многих странах от юга черного континента до Сахары, получивших в наследство от прошлого колониальную пирамиду языков. Десятки местных языков получают письменность, законодательно утвержденные права. Те из них, которые издавна использовались в портах и на базарах для общения людей из разных мест, закрепляют за собой функции языка-посредника, переходят на радио и телевидение.

Кроме суахили следует обратить внимание на быстро набирающий силу в Западной Африке язык хауса. Сейчас им пользуется уже более 25 миллионов человек. Находится место и языкам бывших колонизаторов, например португальскому в Анголе, французскому в Конго, английскому в Нигерии. Собственно, говорят на них всего от 5 до 20 процентов коренного населения, но в целом ряде функций считается возможным использовать их на правах вспомогательных, пока местные языки не войдут в силу.