Как стать вдовой?

– Пожалуй, я один не знал, какой у меня был отец, – признался он. – То есть я узнал об оставленном мне наследстве гораздо позже, чем многие другие люди… Кстати, как там у тебя отношения с этим Игорем?

Я неопределенно пожала плечами. Я разговаривала с Игорем сегодня днем, но не видела его уже давно… Я не знала, буду ли еще с ним встречаться. Надо ли мне это? И уж точно я не страдала от несчастной любви. Может, все дело в моей флегматичности и безэмоциональности? Я способна на эмоции только на сцене? На жизнь меня не хватает? Или мне обязательно нужны восторженные зрители, много зрителей, из которых я пью энергию?

– Он что-то знал. Или догадывался, – сообщил Славик. – Ты, наверное, видела, что мы с ним на яхте вели долгие разговоры?

Я кивнула.

– Он меня расспрашивал о самых разнообразных вещах. Я никак не мог понять, что он хочет выяснить. Он и политической деятельностью интересовался, и отношениями с Ольгой, и отношениями с Юркой… А потом, уже у шейха, он мне тихо сказал, что для меня лучше остаться у шейха. Я вначале даже не понял… То есть он это быстро и тихо сказал и ушел. А меня в камеру отправили.

– Но ты решил бежать вместе со всеми?

– Уже потом. А это было раньше. В самом начале. Потом меня вызвали к шейху. Одного. И сказали, что я должен оставить завещание на имя шейха. Уже текст был подготовлен в трех экземплярах – на русском, на английском и еще на каком-то языке. То ли на арабском, то ли на их местном. Вроде бы у них есть свой сомалийский язык.

– И текст был составлен на нормальном русском?

– В Университете дружбы народов в советские времена давали хорошее образование, – улыбнулся Славик. – Мне даже рассказали про встречу двоих выпускников, которая вошла в анналы местной истории.

– Где встретились-то?

– В море. Один оказался на захваченном судне, второй – захватывал.

– И захватил?

– Захватил. Но товарищ на протяжении всего плена был дорогим гостем в семье захватчика. Пили по-русски.

– Так захваченный был наш или не наш?

– Не наш! Но их объединила братская дружба. Они в одном общежитии жили, и общий язык у них – великий и могучий. Ты вообще представляешь, сколько восточных людей разговаривают по-русски? И сколько сердцем приняли наши традиции, пожив в наших общежитиях? И им этого не хватает!

Я рассмеялась.

Славик рассказывал дальше.

– Мне начали впаривать какую-то чушь про то, что все заложники пишут завещания в пользу шейха. Меня держали отдельно, так что тогда я про других ничего не знал. Но в общем я такого не исключал. Хотя подумал: как он получать-то будет мое добро, если оно все в Питере? Я спросил, когда меня отпустят. Но тогда я четкого ответа не получил, а потом мы сбежали. То есть Игорь вывел мужиков с научно-исследовательского судна и меня. Кстати, я так и не понял, почему эту группу ученых забрали наши моряки на военных судах, а тех троих оставили на твоей яхте.

Я пожала плечами и заметила:

– Но шейх для начала должен был вывезти тебя в США! Как ты мне тут объяснил…

– Он меня спрашивал, когда я последний раз бывал в Америке. А я никогда не бывал, о чем и сказал. Шейх стал говорить, что обязательно нужно съездить и он хочет пригласить меня в поездку по разным штатам. Я не понимал, о чем речь! Ты же в курсе, Лера, что эти восточные люди говорят очень витиевато. Я никак в суть не мог въехать! Зачем нам с шейхом вместе ехать в США? Что мы там с ним будем делать? Я все понял только гораздо позднее…

– Но осталось завещание.

– Последующее отменяет предыдущее. Следующее напишу на тебя. Кстати, интересно, люди шейха уже приехали в Россию? Или в США? Ведь я официально мертв.

– Кстати, они могут схлестнуться с нашими бывшими гражданами, которые заставили тебя написать дарственную, – заметила я.

– Это было бы здорово! – с блаженством на лице сказал Славик.

Глава 23

Агентам и пиар-менеджерам в Голливуде не зря платят деньги. К утру был разработан четкий план моих дальнейших действий. Славика гримировали под моим четким руководством – и сделали очень похожим на Юрия Владимировича. Гримерша из бывших наших не задала никаких лишних вопросов, она просто хорошо выполнила свою работу, получила деньги и ушла.

Потом были пресс-конференции, поездка в консульство, написание заявления в полиции, возврат вещей Юрия Владимировича из гостиницы, где он останавливался и где они хранились в специальной комнате. Мы со Славиком получили кредитные карты, деньги, которые лежали в сейфе, вскрытом в присутствии полиции, которая зафиксировала в протоколе все до последнего доллара и просила Славика пересчитать полученные деньги, дожидавшиеся его возвращения.

Но больше всего моего родственника порадовали наследственные документы. Одежда тоже оказалась кстати. У Славика-то ведь ничего не было, а он не хотел тратить мои деньги на приобретение себе нового гардероба. Я пообещала отдать ему все добро Юрия Владимировича, которое хранилось в Лондоне в многочисленных шкафах.

– Куда мне ходить в его фраках и смокингах? – посмотрел на меня Славик. – На митинги? И для политической карьеры у нас все-таки нужны пиджаки. Но все равно спасибо.