Как стать знаменитой

Но за последний год я поняла, что все… не так радужно, как мне представлялось вначале. Я поясню: после короткой интрижки с Тони Ричем, нашей звездой журналистики, – интрижки, которая завершилась скандалом, когда я отказалась от предложенного Тони секса втроем, а потом долго блевала из окна дома его родителей, – я стала главной мишенью для сплетен, двусмысленных намеков и домыслов о моем оскорбительном отношении к сексу.

Я не исполнила свою миссию. Я дала обещание, которое не сдержала моя вагина, – и в результате я полностью обесценилась. У меня репутация женщины, которая динамит мужчин. Можно сказать, предает их сексуально. Я обманщица, мое слово не стоит вообще ничего. Вызвав эрекцию, я сливаюсь, не доведя начатое до конца. Такие женщины, как оказалось, возмущают мужчин. Вызывают в них злобу и истерическую стервозность.

Это выяснилось на вечеринке после концерта, когда я изрядно укушалась и стала рассказывать сослуживцам обо мне с Тони Ричем. Мне казалось, что это их позабавит.

– …и когда он назвал меня своей «куколкой из низов», – сказала я, опираясь о барную стойку в «Астории», – я развернулась кругом, закутавшись в гордость, как в мушкетерский плащ, и ушла прочь, бросив через плечо: «Без меня, господа. Счастливо оставаться».

Я думала, мои коллеги мужского пола ответят на это, как ответили бы женщины: «О господи», или «Ты все правильно сделала, молодец!», или «Вот же мудак!».

Но коллеги лишь усмехались, причем как-то кисло, а потом Кенни сказал:

– Как-то странно, что ты отказалась от этого секса втроем. Если принять во внимание твою репутацию… Я всегда думал, что твой девиз: «Секса много не бывает, а если бывает, то все равно мало».

Я рассмеялась, потому что смеялись все остальные, хотя шутка была так себе. Я привыкла, что дома Крисси подшучивает надо мной, потому что он меня любит. Дома любая кошмарная шутка все равно говорится любя. Но здесь, кажется, нет.

Так что да, я член команды – и в то же время не член команды. Обычное дело для нас, девчонок. Вспомним Марию Магдалину и двенадцать апостолов; Мадам Шоле в «Уомблах»; Кэрол Кливленд в «Монти Пайтон». Я вроде как с ними, но все равно в стороне. Я просто… «девчонка».

– Ладно, ребята, давайте думать. Что у нас на этой неделе? – говорит Кенни, открывая редакционное совещание.

Как обычно, редакционное совещание совсем не похоже на редакционное совещание. Люди пьют, курят, рассказывают анекдоты, в открытую закидываются колесами. Если сюда войдет кто-то, не знакомый с рабочими методами D&ME, он решит, что попал в полевой госпиталь суровых рок-войн.

Роб сидит, положив голову на стол, и ест ржаные сухарики из пакета, чтобы «убрать тошноту и изжогу».

Тони Рич сидит с надутым видом и изучает свое отражение в оконном стекле, периодически поправляя прическу. Зная, что нам волей-неволей придется столкнуться в редакции, я неделями тренировалась делать «лицо кирпичом» на случай, если вдруг наши взгляды случайно встретятся. Когда они все же встречаются, он недвусмысленно усмехается. Эта кошмарная, знающая усмешка означает, без вариантов: «Я помню, как мы с тобой занимались сексом». Мне кажется, это нечестно, что у людей остаются воспоминания о тебе, даже когда эти люди исчезают из твоей жизни. Жалко, что при расставании нельзя пробежаться у них в голове, сгребая воспоминания в мусорные пакеты: «Я заберу эти воспоминания, как я делала тебе минет и как мы кувыркались на заднем сиденье такси, и уж точно я забираю все воспоминания, как ты лишил меня девственности». Жаль, что нет авторских прав на чужие воспоминания о тебе. Если бы он отчислял мне пять фунтов каждый раз, когда думал обо мне, это было бы справедливо. И окупило бы ужин в очень хорошем, дорогом ресторане.

Совещание продолжается. Мы обсуждаем рабочие вопросы. Тон Рич пишет очередную статью в серии разгромных статей о гастролях U2. Роб вчера брал интервью у Oasis, в связи с чем ему «нездоровится» сегодня утром.

– Лиам сам себе противоречил, – говорит Роб. – Сначала сказал, что Oasis – лучшая в мире рок-группа, а потом заявил: «И если кто скажет, что мы лучшая в мире рок-группа, то пусть идет в жопу. Мы лучшая группа на все времена. А кто не согласен, тех в жопу». Разъярился, страшное дело. Чума.

Разговор переходит на Джона Кайта, чей последний сингл на этой неделе вошел в десятку лучших.

– Не тяни руку, Долли, – говорит Кенни со вздохом, и я поспешно роняю поднятую было руку. – Мы уже в курсе твоего трепетного отношения к головокружительному Джону Кайту.