Как стать знаменитым журналистом

суждаем с точки зрения внешнего наблюдателя, не участника события или происшествия. С точки зрения пострадавшего в автомобильной аварии данное событие — сложнейшее, уникальное, чрезвычайное. С точки зрения журналистики, внешней точки зрения, это очень простое и более чем стереотипное происшествие. Настолько простое и стереотипное, что о рядовых автопроисшествиях обычно и не сообщают. В каком случае сообщают? К этому есть несколько показаний:

• кто-то из участников автопроисшествия известный человек;

• больше, чем обычно, пострадавших, или хотя бы участников автопроисшествия;

• больше, чем обычно, погибших, особенно если эти погибшие женщины или дети.

Если серьезное автопроисшествие произошло с известным человеком (например, с президентом страны или даже только с автомобилем, в котором он ездит, хотя сам президент в данный момент в этом автомобиле не находился), если столкнулись десятки машин или если в результате пострадали или, того хуже, погибли дети, это точно первополосная информация, а при особо крупных авариях — и подша-почная, то есть главная, тема.

Поэтому «с кем?» очень важно. Но обычно в ответе на вопрос «что?» подразумевается и «с кем?». Раз заседание Госдумы, то ясно, что с участием депутатов Думы, а не подростков из соседней школы. Если стало известно, что в первом заседании Думы примет участие и президент страны, то такое уточнение должно быть сделано в информации по двум причинам: (1) это не входит в стандарт думских заседаний, даже первых; (2) президент — исключительно важная политическая фигура, как правило, ньюсмейкер № 1 в стране (термин «ньюсмейкер» введен в русскую журналистику из западной газетой «Коммерсантъ») — каждый его шаг отслеживается всеми СМИ вне зависимости от того, оригинален этот шаг или банален.

Но обычно, повторюсь, «с кем?» входит в «что?» автоматически.

310

Представим, что президент принял участие в первом заседании Госдумы. Усложнилось ли этим событие с точки зрения журналистики? Скорее всего, да. Даже если он просто провел в Думе 10 минут, выступил с кратчайшим приветствием типа «Поздравляю депутатов с избранием и желаю вам успехов в работе!».

Зачем он приехал, если ранее этого не делал? С кем успел переговорить в Думе? С кем поздоровался лично? С какой миной сидел в зале заседаний? Кто его сопровождал?

Ответы на эти вопросы должна содержать информация, написанная по следам события. И это уже сложная (по составу, если и не по смыслу) информация. Она неизбежно должна быть оснащена многими деталями. Иногда столь многими, что из них складывается уже не просто сообщение (то есть информация), а рассказ (когда приехал, в каком костюме, через какой вход вошел, кто был в свите и т. д.), то есть — репортаж, речь о котором впереди.

Или вот теперь уже классический пример сложного события, порождающего сложную информацию — даже если она звучит или пишется в предельно сжатых объемах: события 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке и Вашингтоне.

Разберем эти события с точки зрения журналистики.

Мне приходилось комментировать трагедию 11 сентября 2001 года в тот день, когда она произошла, в ряде российских СМИ. Что я знал? Не более, чем другие русские журналисты. О чем я говорил? Как раз о том, что реально есть нового в этой трагедии.

Я говорил: вдумаемся, с чем мы столкнулись? Акт политического терроризма — в этом нет ничего нового.

Акт терроризма против США — тоже ничего нового.

Теракт против Всемирного торгового центра в Нью-Йорке — но и это уже было.

Теракт против американских военных (падение самолета на Пентагон) — тоже не исключительный случай.

Новизна события в следующем:

• масштабы теракта и число жертв;

• его сложность и, что в этой связи наиболее удивительно, успешность;

311

• его символическая продуманность, то есть исключительная политизированность;

• то, что американцы это допустили.

И потому главные вопросы, которые возникают: кто это сделал и как будут реагировать американцы?

Вот пример сложной информации, в которой помимо банальных «что?», «где?», «когда?», «как?», «с кем?» сразу же, объективно, то есть помимо воли или пристрастности журналиста, появляются дополнительные суждения, дополнительные вопросы, иногда даже варианты ответов на них (то есть вроде бы то, что выходит за пределы информации).

ПРОСТОЕ СОБЫТИЕ ОПИСЫВАЕТСЯ ПРОСТОЙ ИНФОРМАЦИЕЙ. СЛОЖНОЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПОЛНО И ПРОФЕССИОНАЛЬНО ОПИСАНО ТОЛЬКО СЛОЖНОЙ ИНФОРМАЦИЕЙ.

Что это — нарушение правила объективности информации, ее, так сказать, содержательной сухости, лапидарности? Нет. Дело просто в том, что фактически большая часть информации (как журналистских текстов), которая доходит до аудитории, касается все-таки сложных событий. Простых событий слишком много, и они, за исключением официальных, просто не влезают в свежие выпуски газет и теленовостей. Вот радио здесь выделяется, ибо на многих радиостанциях новости идут очень часто (порой раз в 15 минут) и передаются буквально одним-двумя предложениями.

Сложная же информация неизбежно содержит (и должна содержать в себе) как минимум два, как максимум три содержательных пласта.