Как свежи были розы в аду

Но я этого не делаю. Я вспоминаю сейчас все, что ты мне рассказывал о себе, и нахожу в твоем добром сердце жестокость, из-за которой случилось то, что произошло у нас… Надя должна была почувствовать в тебе эту жестокость и действовать наверняка.

Помнишь, ты рассказывал, как студентом снимал комнату у одинокой женщины? Ее звали Галиной. Однажды ночью она пришла к тебе. Через какое-то время сказала, что беременна. Ты на следующий день в ее отсутствие собрал вещи и сбежал к ребятам в общежитие. Она несколько раз приходила, пыталась поговорить, а ты уходил. Но однажды она встретила тебя у выхода из института и сказала, что родила дочь. Она тебя шантажировала, собиралась писать заявление. Тогда все было очень строго. Ты уже издавался, собирался вступать в Союз писателей и в Союз художников, а тебя могли просто выгнать из института за аморальное поведение. И вы договорились, что ты запишешь девочку на себя, а Галя не станет подавать на алименты. Ты просто будешь присылать ей деньги, когда они у тебя появятся. Ты говорил: она такая алчная, при слове «деньги» любой вопрос мог быть решен. Так вы и сделали. Ты пошел в загс, записал на себя ребенка и даже не посмотрел на него! Потом какое-то время платил, а когда стал известным и защищенным, она перестала к тебе обращаться. Возможно, ты как-то дал ей понять, что нужно отвязаться… И ты никогда не интересовался: что за дочка у тебя растет, как живет и жива ли… Ты даже имени ее не запомнил.

Почему-то мне не показалось это жестоким, когда ты рассказывал. Ты умеешь все объяснить… Ну, обычная мужская история. Просто женщина попалась нечестная, попыталась тебя подловить. Ей это не удалось. А твоей дочери удалось родиться… В общей сложности у тебя две дочери и одна падчерица. Три твои жертвы… Мне как будто яд попал в кровь. Мои чувства к тебе отравлены, моя любовь больная, наша страсть – горькая, как в пожаре, аду… Мы сейчас увидимся. Я ничего тебе не скажу».

Петров задумчиво отложил письмо. Как-то получилось, что он прочел его впервые. Еще одна дочь… По-хорошему, такие письма нельзя отдавать Валентине. Дело не закрыто, они могут еще понадобиться следствию. А люди, которые ведут сейчас с ней какие-то дела – а они их ведут, он проверял, – способны его завтра сделать бестселлером. Причем что угодно может пропасть и, наоборот, появиться то, чего не было. Что-то погорячее… Надо подумать и пора бы нанести ей визит. Она, кстати, недавно звонила и сказала, что на днях получит какие-то деньги и расплатится с ним. Он договорится насчет писем.

Валентин набрал телефон Кольцова.

– Сережа, добрый вечер. Не помешал?

– Немного. Сижу на хвосте. Жду звонка. У тебя что-то срочное?

– Не особенно. Просто нашел одно письмо Ветлицкой, раньше его не читал. У Майорова есть или была еще одна дочь. Внебрачная. Студенческий грех. Официально он ее признал, но фактически бросил, никогда не видел.

– Ну и что?

– Интересно.