Как свежи были розы в аду

– Ты можешь за мной заехать? Как здорово! Я жду.

Он поставил машину в своем дворе, они вышли. Он вдруг вспомнил.

– Мариш, у нас же ни крошки хлеба не было утром. А я голодный, как волк. Ты поднимайся, а я в булочную заскочу.

– Нет, – решительно запротестовала Марина. – Я с тобой.

Она ни минуты не хотела оставаться без него. Вечер был почти жарким. Они неторопливо дошли до магазина, купили хлеба, пирожных к чаю, потом так же медленно прошлись по аллее, свернули к маленькому парку у дома… Там стояли какие-то машины, экскаваторы, было много людей в оранжевых куртках. Происходило что-то странное. Снимали большой слой земли вместе с травой, вырывали с корнем кусты, куда-то все это везли.

– Что за дела? – изумился Валентин.

Он осмотрелся и увидел человека в костюме, который отдавал распоряжения.

– Скажите, пожалуйста, что здесь происходит? – спросил он вежливо.

– Работы ведутся, – ответил распорядитель бодро. – Тут будет культурный бульвар.

– Нельзя немножко конкретнее? Что такое культурный бульвар?

– Я просто удивляюсь, – развел руками мужик. – Никто не понимает. Как будто все из тундры. Это все, – он показал рукой вдаль, как Петр Первый, – будет выложено плиткой, в красивом порядке – маленькие цветнички, по краям скамейки диванного типа, то есть со спинками. Вон там оборудуем площадку для детей, застелим ее синтетическим покрытием. Поняли?

– Конечно, – ответил Валентин. – Эстетика кладбищенских участков. Один к одному. И ради этого вы уничтожаете живую траву, живые кусты, настоящие цветы, землю, наконец, которой в Москве скоро не будет вообще… А диванные скамейки наверняка оценят местные алкоголики, наркоманы или кто еще любит оставлять бутылки, объедки и результаты жизнедеятельности в прекрасных каменных джунглях.

– Не, ну я не знаю, что за народ…

– И я не знаю, – печально сказал Валентин. – Кто ж так ненавидит свое босоногое детство на малой родине с лесами, лугами, что, добравшись до власти, истребляет даже намек на эту родину… Вы, конечно, ничего не решаете, простой исполнитель. К тому же – явно не местный. Может, вам интересно будет узнать: деньги, что вы зарываете в землю, нужны нищим и больным, которых полным-полно в богатой Москве. И какие-то дети живут только сегодня, потому что завтра им не сделают операции в клиниках, которых нет. Ройте носом землю.

Он взял Марину за руку, повел к дому.

– Ты расстроился? – спросила она.

– Ну, это безнадежно. Ведь остановить их невозможно. Раз нагнали столько людей и техники, значит, все проплаты прошли, деньги должны зарываться, отмываться, обратного пути нет. Но я действительно уверен, что здесь не только финансовый интерес. Они ненавидят все естественное и живое, вот в чем проблема.

– Да, я тоже люблю нормальную траву, одуванчики и деревья. Только… знаешь, именно этого парка мне не жалко. Он мне как-то разонравился. Темный, дикий какой-то…

Валентин внимательно посмотрел ей в лицо у освещенного подъезда. Он успел поймать тень настоящей тревоги и страха, промелькнувшую в ее глазах. Два дня назад она бы так не сказала. Пожалуй, место, где произошло то, что стало ее тайной, теперь известно.

Глава 23

Николай уже ничего не соображал. Голова, как мяч, методично ударялась о стену, пока два здоровенных кулака превращали в кровавое месиво его лицо. Он пришел выполнять свою работу. Долг выбивать. Сначала несколько раз звонил человеку по фамилии Зариханов, всякий раз педалируя тему возможных последствий. Наконец Зариханов сказал ему: приходи. Он и пришел. Дверь открыл плотный человек с раскосыми злыми глазами, закрыл за ним входную дверь, и началось… Мысль о сопротивлении не успела даже возникнуть в гудевшей, очумевшей, одеревеневшей от боли голове. Он даже не сразу заметил, что избиение прекратилось. Должник банка шарил по его карманам.

– Где паспорт? – спросил он.

Коля помотал головой: нет, мол.

– Говори свой адрес, – потребовал Зариханов.

– Зачем? – удалось выговорить Николаю разбитыми губами.

– Долг на тебя переоформлю, – сказал тот.

Коля в полной панике сделал вид, что падает и умирает. Зариханов легко подхватил его, придержал одной рукой, открыл дверь, протащил по площадке и спустил с лестницы.

– Я тебя найду, жди, – это было последнее, что услышал Коля.

Скатившись с третьего этажа, он действительно ненадолго потерял сознание. Потом пополз на четвереньках до двери подъезда, встал, как-то вышел… Он добирался до дома пешком три часа. Ему казалось, что три дня. Он с детства очень хорошо ориентировался на местности и знал Москву. Это его и спасло, потому что спросить ни у кого он бы не смог: все от него шарахались. Мать открыла ему дверь и запричитала:

– Что это? Кто ж с тобой такое сделал? Скажи, это Ромка?

– Какой Ромка, – он прислонился к стене. – Не ори. Помоги мне. Только не вздумай в полицию звонить. Я долг выбивал. Этот придурок мне весь мозг вышиб.

Нина повела его в ванную, раздела, налила теплую воду, помогла лечь. Начала смывать кровь, он завопил от боли.

– Потерпи, сынок, – попросила она. – Сейчас еще больнее будет. Я тебе раны водкой промою. А то мало ли что…