Как трудно быть красивой

К тому же Суслику всадили нож в спину, а Вована отравили психотропными веществами. Если только он сам не помог себе отправиться на тот свет. И все это сделал Алексей? Да ну, бред какой-то!

Стоя возле кабинета начальника отдела по борьбе с организованной преступностью, я продолжала размышлять над всем этим, пока меня не осенила мысль: а что, если мне самой поговорить с Кравцовым? В конце концов, его ведь могли отпустить под залог. Нужно только найти хорошего адвоката, который замолвит словечко за своего клиента. А для этого необходимо предварительно посоветоваться с Алексеем — возможно, у него уже есть кто-то на примете.

— Добрый день! — поздоровалась я с дежурным, которого сотрудники за глаза называли Цербером.

Вообще-то церберов было два, и дежурили они по очереди. Но ни тот, ни другой не позволяли никому видеться с заключенными без разрешения начальства.

— Здравствуйте! Что вы хотели?

Вопрос был задан таким тоном, что человек, не привыкший к общению с полицией, сразу должен был перестать вообще что-либо хотеть.

— Мне необходимо видеть своего клиента Алексея Викторовича Кравцова, чтобы я могла нанять ему адвоката.

Я проговорила эту фразу как можно быстрее, чтобы Цербер не успел меня перебить.

— Только с разрешения следователя, — отрезал дежурный.

— А Юрий Борисович еще внизу?

По моим расчетам, следователь еще не выходил из камеры Кравцова.

— Да, пока здесь, — Цербер немного смягчил тон, услышав из моих уст имя следователя.

Информированность открывает многие двери!

— У меня нет секретов от правоохранительных органов, — сказала я, глядя прямо в глаза дежурному. — Я телохранитель Кравцова и могу пообщаться с ним и в присутствии следователя.

Дежурный с сомнением посмотрел на меня, однако все же встал со своего места и кивнул в сторону КПЗ:

— Пойдемте! Я сам спрошу у Чернова, можно ли вам видеться с подозреваемым.

Он свернул в длинный коридор, вдоль которого тянулись двери камер. Коридор освещался тусклыми зарешеченными лампочками, вделанными в стену. Это был другой мир, в котором сами собой приходили мысли о безысходности. Я шла по этому мрачному коридору и старалась не думать о том, что Кравцову будет теперь трудно доказать свою невиновность. Но в голове сами собой крутились статьи из Уголовного кодекса, под которые могли попасть его действия.

Наконец Цербер остановился перед одной из дверей, погремел ключами и отпер камеру.

— Юрий Борисович, тут пришла девушка, говорит, что она телохранитель Кравцова.

— Женя? — Я узнала голос Чернова, которого все в полиции звали агентом Смитом. Он и впрямь был похож на агента Смита из «Матрицы». — Пусть войдет.

Цербер посторонился и пропустил меня в камеру. Я окинула взглядом мрачное и тесное помещение. У окна, забранного решеткой, был цементный выступ в виде лежанки, на котором сидели следователь и подследственный. На меня сразу уставились две пары глаз: одни внимательно изучали меня, другие смотрели с надеждой. Я обернулась в поисках стула, но данный предмет мебели в камере не был предусмотрен, и я осталась стоять у стены.

— Можешь идти, — сказал Чернов дежурному, и тот вышел из камеры, заперев ее снаружи.

Мне стало не по себе, но я справилась с минутным замешательством и задала вопрос, ради которого, собственно, и пришла:

— Юрий Борисович, я хотела узнать, можно ли выпустить моего подопечного под залог?

— Женя, ты, как всегда, врываешься на самом интересном месте, — Юрий Борисович не удостоил меня даже взглядом. — Если тебя пустили в подвал, это еще не означает, что ты можешь вот так запросто получить разрешение на разговор с подозреваемым.

— Я имею право на один звонок, — начал Алексей, но следователь его прервал:

— На звонок, но не на встречу. И вообще, Охотникова, кто тебя сюда пустил?

Чернов теперь смотрел прямо на меня, требуя ответа.

— Я пришла узнать сумму залога и в какое время его можно будет внести. Кроме того, мне нужно знать распоряжения моего клиента относительно охраны его жены Кристины.

Я выпалила все разом и теперь ждала, когда Смит это переварит. Ждать пришлось недолго. Юрий Борисович отчитал меня по полной, после чего детально объяснил, что договариваться о залоге должен не телохранитель, а адвокат. А что касается Кристины, то это теперь только мои проблемы.

— И вообще, Охотникова, давай выходи отсюда. А то ведь я могу передумать и оставить тебя здесь же, в соседней камере.

Я вгляделась в лицо Чернова — он, похоже, не шутил. Я постучала в дверь.

— Вот это правильно, — усмехнулся следователь. — Постучи еще раз — тогда дежурный придет и выпустит тебя из камеры.

Я постучала снова, и через минуту меня действительно выпустили. Уже из коридора я послала выразительный взгляд Алексею.

— Береги ее, — сказал он, игнорируя протесты следователя. — А адвокату я позвоню сам.

— Разговорчики! — крикнул агент Смит, и дверь в камеру закрылась.

— Пошли, — сказал дежурный и взял меня за локоть. — Там у входа дамочка с ребенком, а с ней, похоже, один из наших в штатском.

А вот это был настоящий кошмар!

— Как она выглядит? Брюнетка с голубыми глазами?