Как ты прекрасна!

— С тобой все в порядке, Уэнди? Ты ужасно побледнела. — Она подошла к Гвендолин и, посмотрев в окно, возбужденно затараторила: — Это он! Наш новый шеф! Даниел Хартли! Выходит, он уже приехал! Пожалуй, надо предупредить мистера Конрада.

Значит, Харт было вовсе не именем, как она решила тогда, а производным от его фамилии Хартли. Гвендолин с трудом сглотнула, чувствуя, как весь ужас ситуации нестерпимой тяжестью наваливается на нее. Мысли бешено кружились в голове, и она тщетно пыталась найти хоть какую-нибудь, за которую могла бы уцепиться, чтобы не утонуть в пучине неконтролируемой паники. Срочно подать заявление об уходе? Просто бежать, бросив все на произвол судьбы?.. Остаться без любимой работы плохо, но терпеть эти муки? За что?!

Что, если он узнает ее? Что, если он… Нет. Это невозможно, ведь тогда у нее на голове была кошмарная прическа, из-за которой она выглядела как героиня фильма ужасов.

Гвендолин крепко зажмурилась, пытаясь не вспоминать, как выглядела в тот роковой вечер, стараясь отогнать от себя мысли об отвратительном платье, купленном в отчаянной спешке и лишь из желания бросить вызов всему миру. Она хотела забыть и вульгарный макияж, испортивший ее лицо, забыть и свое вызывающее поведение.

Нет, он ни за что не узнает ее. Даже собственные родители не узнали бы ее тогда…

Сердце постепенно замедлило бешеный бег, но тело было по-прежнему напряжено.

Она услышала, как Кэтти возбужденно сообщает Чарлзу Конраду, что Даниел Хартли только что приехал. Значит, с минуты на минуту он войдет сюда, в свой уже офис. Когда он появится, она должна быть готова… Но к чему?

Дверь распахнулась — и он появился на пороге.

Едва его взгляд скользнул по ней, как Гвендолин испытала настоящее потрясение, почувствовав, каким знакомым кажется в нем все, даже этот внимательный взгляд умных, проницательных глаз. Будто он не рядовой представитель рода человеческого, а некое высшее существо, стоящее над всеми…

— Мисс Кестнер.

Это было скорее утверждение, чем вопрос, и она ответила слегка дрожащим голосом:

— Да, мистер… Хартли, я Гвендолин Кестнер.

Улыбку, которой он одарил ее, вряд ли можно было назвать дружелюбной.

— Зовите меня Даниел, — довольно холодно попросил он. — Я не отношу себя к любителям старомодной вежливости, особенно когда за ней скрываются лесть и неискренность.

Такое заявление разорвало паутину опутавшего ее ужаса, заставив Гвендолин нахмуриться. Он не узнал ее, это ясно, однако в его обращении к ней не чувствовалось приязни.

Гвендолин опустила ресницы. Ей было отлично известно, что она не пользуется популярностью у мужчин, работающих в компании, они посмеиваются над ней за ее спиной, не прощая чопорности и отчужденности. Но уж лучше это, чем…

Она с трудом сглотнула комок в горле. Значит, этот человек будет ее новым начальником. И если только она не подаст заявления об уходе — а это никак не входило в ее планы, ~ ей придется найти способ ладить с ним. В их городке получить хорошую работу не так-то просто, а Гвендолин вовсе не хотелось каждый день ездить в Лос-Анджелес, не говоря уже о том, чтобы жить там. Что бы ни явилось причиной его антипатии, это явно не прошлое… Значит, пока она может вздохнуть свободнее.

Ответив на его слова бессмысленным мычанием, Гвендолин вдруг поняла, что действует автоматически, словно в состоянии глубокого транса. На самом же деле ей страстно хотелось одного — убежать как можно быстрее и как можно дальше, скрыться от мужчины, удостоившего ее лишь пристальным, но мимолетным взглядом.

Краем глаза Гвендолин заметила, что Чарлз вышел из своего кабинета. А Кэтти с воодушевлением улыбнулась Даниелу Хартли, и тот ответил ей на редкость приятной улыбкой.

И вдруг совершенно незнакомое ощущение пронзило Гвендолин: ее словно ударили ножом в самое сердце. Она с трудом сдержалась, чтобы не застонать, и, не веря самой себе, поняла, что из глаз ее вот-вот хлынут слезы. Слезы? Она не плакала с тех пор… с тех пор, как ей исполнился двадцать один год. Тогда ей было почти столько же, сколько теперь Кэтти Дорен. Однако она не обладала и десятой долей той уверенности в себе, какой обладает приятельница, не могла поверить в себя как в женщину, как в личность.

Гвендолин отвернулась, быстро моргая, стиснув кулаки и крепко сжав зубы, приказывая себе не терять самообладания, не вести себя так глупо.

От усилий горло перехватала судорога… И все из-за того только, что какой-то мужчина обошелся с ней холодно, не проявил интереса и в то же время дружелюбно, оценивающе улыбнулся Кэтти Дорен… Но дело в том, что это был не просто мужчина, а тот самый мужчина. Неужели прошлое ничему ее не научило? Неужели бесконечно долгие годы, прожитые под непосильным бременем вины и стыда, прошли даром?

— Уже почти десять. Полагаю, все уже собрались и можно начинать собрание. Мне хотелось бы, чтобы оно было как можно короче и закончилось побыстрее. Здесь у меня немало работы, а днем еще предстоит встреча в Лос-Анджелесе.