Как ты себя чувствуешь?

Саймон Грин

Как ты себя чувствуешь?

How Do You Feel? (2012)

Нелегко иметь сексуальную жизнь, когда ты мёртв.

• • •

Я сидел в баре "Странные Парни", старейшем пабе, ночном клубе и сверхъестественной пьяной дыре мира, куря, выпивая и закидываясь своими особыми таблетками… Пытаясь почувствовать хоть что-то, всё равно что. Мне не нужно пить или есть, более того, мне даже не нужно дышать, но мне нравится притворяться. Это делает существование мёртвого легче. Без моих особых таблеток и зелий я не чувствую почти ничего. И даже с таблетками, только самые предельные ощущения могут воздействовать на меня.

Поэтому я пил самый дорогой бренди „Наполеон“ и курил толстую турецкую сигару, набитую опиумом, а всё, что я чувствовал — это самые незначительные тени ощущений, точечные удовольствия, кратко вспыхивающие в моём рту, будто падающие звёзды. Действие последней таблетки и моё тело снова отключалось.

Я взглянул на себя в длинное зеркало за баром и Мёртвый Мальчик оглянулся на меня в ответ. Высокий и юношески стройный, облачённый в тяжёлое, тёмно-фиолетовое пальто с чёрной розой в петлице, в чёрных кожаных брюках и ботинках из телячьей кожи, пальто висело распахнутым, открывая бледно-серый торс, рябой от пулевых отверстий и прочих ран, старых рубцов и накопившихся повреждений. Включая игрекообразный шрам от вскрытия. Швы, скобки, суперклей и уйма клейкой ленты, скрепляли всё воедино. Большая мягкая шляпа, нахлобученная на густые вьющиеся чёрные волосы. Бледное лицо, тёмные, лихорадочно-яркие глаза и бесцветный рот, сомкнутый в плоскую, мрачную линию.

Мёртвый Мальчик.

Я пил коньяк прямо из бутылки. Я люблю коньяк. Он не сачкует, он делает своё дело. С таблетками, чтобы усилить его действие, я почти могу напиться и, разумеется, меня никогда не беспокоит похмелье. Я даю своим чувствам столько воли, сколько могу, из страха утратить их. Иногда я задаюсь вопросом, могут ли мои человеческие эмоции тоже начать исчезать, если я не буду почаще вспоминать их. Может, я и мёртвый, но в старом трупе ещё есть жизнь.

Я привалился спиной к неполированной барной стойке и огляделся вокруг. Место было набито битком и толпа зажигала. Всё отребье Тёмной Стороны, этого тёмного и волшебного тайного сердца Лондона, куда люди ночи приходят поиграть. Погибшие души и потерянные сновидцы, боги и чудовища, золотые мальчики и красногубые девчонки, все они пылко гоняются за удовольствиями, которые могут не иметь названия, но, несомненно, имеют цену.

Казалось, что той ночью везде были любовники и я наблюдал за ними с простой завистью, ревнуя к повседневным радостям, которые я никогда не испытаю. Молодой человек сидел, счастливо улыбаясь, пока вампирша жадно мусолила его шею. Если бы он мог посмотреть сквозь её очарование и увидеть её, как я, то не улыбался бы так беззаботно. Любой вампир — просто труп, прорывший себе путь из могилы, чтобы пировать живыми.

Неподалёку парочка очень наглых вурдалаков в мазохистской сбруе весело рычали друг на друга над шведским столом с пальцами, игриво покусывая острыми зубами друг друга за морды. Две ундины-лесбиянки пили друг друга через соломинки и пьяно хихикали, когда их уровни воды повышались и понижались. И совсем обычная молодая пара, с надписями „Туристы“ где только можно, потягивала стакан чего-то дорогого через две сердцевидных соломинки, утонув в глазах друг друга.

Юная любовь в Тёмной Стороне. Мне захотелось крикнуть им, сказать всем им: делайте что угодно, делайте всё, пока вы ещё можете… Потому что в любое время каждый из вас может погибнуть. А потом будет слишком поздно сделать и сказать все вещи, которые вы хотели сказать и сделать.

Рядом с ними, мой взгляд упал на отдыхающего охранника, всё ещё в своей безвкусной служебной униформе. Огромный и коренастый, он, очевидно, использовал поддельный эликсир Хайда, чтобы набрать мышечную массу. Он неплохо проводил время, ругаясь со своей девушкой — стройной, белокурой, выглядящей, как бизнес-леди из высшего общества. Наконец она твёрдо покачала головой и Хайд шлёпнул её. Случайный удар, но его более чем хватило, чтобы её голова мотнулась, а изо рта и носа брызнула кровь.

Хайд огляделся вокруг, высматривая того, кто посмеет что-то сказать, а затем его взгляд упал на меня.

— Чего смотришь, трупья морда?

Я не собирался вмешиваться. Действительно не собирался. Но есть пределы.

Я встал и прошёлся к его столику. Люди и прочие поспешили уйти с моего пути и в баре чуть не воцарилась тишина. Почти сразу сменившаяся гулом ожидания, когда все начали делать ставки. Хайд тревожно озирался вокруг. Он был здесь новичком. Но всё равно должен был знать лучше. Я навис над Хайдом и медленно улыбнулся ему.

— Скажи, что ты извиняешься, — предложил я. — Неважно, так ли это. Скажи, что ты извиняешься и ты сможешь уйти.