Как ты умрешь

Митчелл и Джейкоб сидели перед раввином, пристально на него глядя. А он — на них. Это был широкоплечий мужчина с холодными, цепкими зеленоватыми глазами и черной густой бородой, которую он то и дело ощупывал, словно проверяя, на месте ли она. Адвокат раввина, назвавшийся Мелом Тёрнером, — плешивый желчный тип в круглых очочках — рылся у себя в портфеле, что-то сварливо бормоча.

— Рабби Фридман! — воскликнул Джейкоб. — Рад нашей новой встрече.

— А уж я-то, детектив Купер, — ухмыльнулся Фридман. — А это что за поц[11]?

— Это мой напарник, детектив Митчелл Лонни. На твоем месте, рабби, я бы попридержал язык. У тебя и так неприятностей хоть отбавляй.

— Каких еще неприятностей, детектив? Посмотрите на него: врывается ко мне в дом, пугает моих жену, детей…

— Потому что ты, рабби, продолжаешь нарушать закон, — спокойным голосом сказал Джейкоб.

— Ой вэй! Не нарушал я никаких законов. Я домой хочу, баиньки. — Он нежно погладил свою бороду.

Голос Джейкоба сделался ледяным.

— На глазах у людей, рабби, ты сбил на своей машине молодую девушку. Дважды по ней проехав.

Эти слова заставили раввина нахмуриться. Он припал спиной к спинке стула.

— Ее звали Тамэй. И теперь она мертва, — добавил Джейкоб.

— Какая машина? — резко спросил Фридман.

— Твоя.

— Я спрашиваю, что за машина? На меня их оформлено четыре, шлемазл[12]. Ты о какой?

— Зеленая «Тойота Камри», — ответил Джейкоб. — Номерной знак…

Фридман смешливо фыркнул, кривя красные губы, обрамленные бородой.

— Я ее загнал. Она теперь не моя.

Джейкоб удивленно поднял брови.

— Но она до сих пор значится на тебе.

— Мало ли что значится… Какой-то джентльмен проходит мимо, а я сижу за рулем, пережидаю красный свет. Он предлагает купить мою машину за шесть штук баксов. На́лом. Я говорю: «О чем разговор». Он открывает свой «сундучок», отсчитывает указанную сумму, отдает мне деньги, а я ему — ключи, и он уезжает. Вот это гешефт! А всеми этими регистрациями-мастурбациями я думал заняться погодя.

— Удобная отговорка, рабби. — Джейкоб прищурился.

— В чем удобство? — парировал Фридман, дернув себя за бороду так, что, казалось, оторвет. — Просыпаться от стука в четыре утра? Быть закованным в наручники, как преступник?

— Мой клиент сказал вам, что машина ему не принадлежит, — влез Тёрнер. — Если только у вас нет свидетеля, который мог опознать его за рулем, то разговор у нас ни о чем и его пора заканчивать.

Джейкоб не обратил на него внимания.

— Где ты был сегодня ночью, между половиной второго и половиной третьего? — спросил он у Фридмана.

— Спал, конечно же, у себя в доме. С женой.

— Не самое надежное алиби, — заметил Митчелл.

— О, — пренебрежительно произнес Фридман, — этот шмак еще и говорить умеет! Как мило… Послушай, детектив. Я не водил ту машину. Два дня назад я ее продал. Что ты хотел от меня услышать?

— Я притащу сюда твою жену, рабби, — сказал Джейкоб. — Допрошу ее в соседней комнате, и если ее история будет другой, у нас возникнут проблемы. Как там у вас… Цорес[13].

— Не оскверняй мой идиш, детектив, — буркнул из-под бровей Фридман.

— Возмутительно, — поддакнул Тёрнер. — Проявление расизма.

— Да заткнись ты, — лениво бросил ему раввин.

— Рабби, тебе не следует больше отвечать ни на какие их вопросы…

— Да понял! Прекрати этот вэйтэк[14]! Таки уймись уже!

Тёрнер закрыл рот; в его глазах стоял ядовитый укор.

— Ладно. — Фридман сплюнул. — Дома меня не было. Доволен? Но я не при делах. И машину не водил. Я ее продал.

— Хорошо, — смягчился Джейкоб. — А где ты был?

— В «Пусси фэктори».

«Пусси фэктори» был известным в Гленмор-Парке стрип-клубом. Говорили, что в нем в разное время можно застать всех сколь-либо богатых и влиятельных людей города. И что местные стриптизерши за одну ночь огребают чаевых больше, чем полицейский зарабатывает за месяц. Еще ходил слух, что владелец клуба связан с якудзой[15]. Об этом месте регулярно говорилось много разного; оставалось лишь догадываться, что из сказанного имеет хоть какое-то отношение к действительности.

Фридман сказал, что был там между одиннадцатью и тремя часами ночи. Джейкобу, если не верит, велел позвонить туда; рабби там все знают.

Тот так и поступил.

— Рабби Фридман? Да, он был здесь, — сказал в трубку начальник смены сипловатым, по-видимому, со сна голосом. — Он у нас завсегдатай. Я видел его вчера вечером.

— Вы уверены?

— А то. Парень поднял такой шум из-за сыра в своем чизбургере… Дескать, ему не кошерно. Вы представляете? Святой без двух минут человек, раввин, и нате вам, отрывается четыре часа в стриптиз-клубе, заказывает два интимных танца, и тут вдруг начинает печься о кошере! Господи Иисусе!

— Это… Да, сильно, — сказал Джейкоб, с трудом сдерживая улыбку.

— В чизбургерах обязательно присутствует сыр, иначе папа римский не католик! И не наше дело беспокоиться о том, кошерно это или нет. И знаете почему, детектив?

— Почему?

— Потому что это стрип-клуб, язви его!

— А вы уверены, что он ушел не раньше трех?