Как убить президента или двойной футляр для фортепиано

Макс Парао и Ив Гратон (адвокатская контора M&I) входили в число лучших частных поверенных страны и самых высокооплачиваемых. Их клиентами были банкиры, магнаты всех мастей, звезды шоу-бизнеса, актеры, спортсмены, члены правительства, а также наркобароны и прочие вожди криминального мира. Сам избранный президент пользовался их советами, когда был еще мэром столицы. Вся это разношерстная публика доверяла им сокровенные тайны: грехи молодости, супружеские измены и финансовые подлоги, а иногда и такое, от чего мороз по коже, о чем подумать даже невозможно нормальному человеку без содрогания. У каждого, как говорится, свой скелет в шкафу. Адвокаты подобны врачам, от правильного диагноза зависит судьба человека, а иногда и серьезней – останется ли больной в этом грешном и неустроенном мире или уйдет в мир предков.

Многие, слишком многие адвокаты наживаются на безграмотности своих клиентов. Единожды попав в клещи, тебя сначала постепенно, а потом с нарастающей силой начинают раздевать, подобно кочану капусты, отрывая все новые и новые листья, до тех пор, пока не превратят в голую кочерыжку. И самое парадоксальное во всем этом, что ты знаешь, что тебе делают операцию без наркоза. Устав, ты меняешь адвоката на другого, ничем не лучше, и все повторяется заново. Поэтому, если ты в состоянии иметь хорошего адвоката за те деньги, что тебе по карману, это большая и, как показывает практика, редкая удача.

– Ив, ты помнишь дело о мошенничестве?

– Какое?

– Там, где фигурировал Форвайтер.

– Это такой с большим животом? Он шел как свидетель. Помню, а что?

– От его имени звонил некто полковник Никума и просил встретиться в ресторане. Зачем, пока не знаю.

Гратон вышел из своего кабинета и направился к Максу, который сидел в соседнем. Друзья со студенческой скамьи, два зубра в правовых вопросах, оба «пи эйч ди»1 в юриспруденции, на двоих знавшие девять языков живых и один мертвый – латынь, если уместно так сказать о языке, на котором написаны «Записки о галльской войне» Юлия Цезаря и «Естественная история» Плиния Младшего. Обоим предлагали кафедры в университете, но они открыли юридический офис, чтобы поиграть с Фемидой в игру «Виновен – невиновен». Их адвокатская контора не проиграла ни одного дела в суде.

Сначала о Гратоне. Он был высок ростом – метр восемьдесят шесть. Худощав, но кость широкая. У него была странная привычка втягивать щеки, одновременно с этим он вскидывал как-то лихо брови, и от этого вид его становился бравым, напористым, энергия шла фонтаном. Светлый шатен, но волосы очень тонкие, как пух, и в его «почти сорок» уже появились залысины на яйцевидной голове. Католик. Хотя бы раз в неделю обязательно посещал церковь. И свою профессию адвоката считал отчасти благородной миссией. Предпочитал разваливать дела еще до суда. Вцепится в какую-то неясную деталь, в какого-то сомнительного свидетеля, втянет щеки, сверкнет серыми, как асфальт, глазами, и пошел монолог, в котором он убедительно докажет, что обвинение ложно, что прокурор – законченный дурак, а подзащитный – ангел, только без крыльев и чуть ли не кандидат на Монтионовскую премию. Давали когда-то такую премию – за благонравие. Были прокуроры, которые брали самоотвод, узнав, что дело у Ива Гратона: репутация дороже. На его защиту в суд приходили студенты и записывали его выступление на диктофон, чтобы не пропустить ни одного слова, ни одной интонации. Начинал он свою речь всегда с одной и той же фразы: «Господа, а ведь могло быть и хуже». Эти слова были когда-то излюбленным прологом к защите у одного старого русского адвоката2. Прочитав еще в студенческие годы об этом, Гратон решил, что если подобная формулировка уже кому-то принесла пользу, почему она не может послужить и ему чем-то вроде профессионального талисмана? Впрочем, это было не больше чем игра. Побеждал он другим – логикой, интуицией, красноречием.

Макс был ему под стать: всеохватывающая память (на факты, даты, лица), способность к анализу, железная логика, какой-то дар свыше решать в уме задачи на четырехзначные цифры открывали перед ним любые дороги в математике, но он в этой области человеческой деятельности добился только звания международного мастера по шахматам в шестнадцать лет и, когда был в форме, мог вслепую обыграть девятерых сильных шахматистов.