Как убить золотого соловья

– Вот и выясните, – поддел капитан, – раз уж играете в частного детектива. И подробности контракта тоже. Вам ведь о нем пока мало что известно, не так ли?

– Так. Жаль, товарищ капитан, что вы были со мной столь деликатны. Жаль, например, что не сказали мне, какое алиби у Колды.

– Я стараюсь, – капитан был воплощенная любезность, – да и мы все стараемся быть деликатными по отношению к клиентам.

– Ну что ж, – я задумался, – раз так – спасибо. Попытаюсь выяснить все это.

– И при случае, – произнес Грешный, вставая, – почитайте старые номера «Подружки». Статьи о Черной… Подвезти вас в город? – Как и все жители окраин, капитан называл центр городом.

Я наморщил лоб:

– Вообще-то неплохо бы… мне куда-то надо было…

– И куда же? – спросил капитан.

В первое мгновение у меня совершенно вылетело из головы, куда мне было надо, и капитан забавлялся при виде моей растерянности.

– У вас, наверное, свидание?

И тут я наконец вспомнил. Ну конечно, свидание.

25

На набережной я попросил остановиться.

– Отсюда пешком можно.

– Кстати, – со смешком сказал капитан, – кое о чем мы все-таки забыли.

– О чем?

– Об анекдоте, который вы обещали. – Капитан кивнул на прощание и уехал.

Я не спеша шагал по набережной. Здесь, как и по всей Праге, реставрировались фасады. Вот угол Душной улицы, где лежала в больнице мама… Старая Прага рождала у меня самые разные ассоциации…

– …Вы встречаетесь со своей бывшей женой, жили с Черной, а сейчас снова летите на свидание. Быстро же вы пришли в себя, пан Бичовский.

Капитан не скрывал насмешки.

– Не забывайте, что с Черной мы расстались полгода назад, – возразил я.

– Это, конечно, ваше дело, – улыбнулся капитан, – но интересно, с кем у вас сейчас свидание, не с вашим ли Ватсоном?

– Вы о моей жене?

Капитан кивнул.

– Нет, – замотал я головой, – а что касается Геды и Ватсона… так Ватсон – это скорее я.

– Не прибедняйтесь!

Кто повторял мне это до бесконечности? Конечно, Зузана. Пока я это хорошо помню, но буду ли помнить через десять-пятнадцать лет?

Молодая мать склонилась над коляской:

– Станешь плохо себя вести – отдам тебя вон тому дяде!

А действительно, что это я прибедняюсь? В худшем случае еще сгожусь как пугало для маленьких детей. И я кисло улыбнулся молодой мамаше.

Мне всегда не по себе, когда доводится проходить мимо юридического факультета. Вполне понятное ощущение. Может быть, если бы мама не умерла, я бы доучился. Чтобы не огорчать ее. Хотя юриспруденция меня ничуть не занимала. К философскому факультету я подошел с двадцатиминутным опозданием. Мне было совершенно безразлично, ждет меня навязчивое веснушчатое создание или нет. Оно ждало.

– Привет, – сказал я.

– Целую ручки, – ответила она.

Мы помолчали.

– Вот, – сказал я.

– Джентльмены обычно извиняются, если опаздывают на свидание, – изысканно попеняла мне Яна.

– Разве? – удивился я. – А леди не извиняются?

– Есть такие, которые не опаздывают.

– Ну, значит, мне всю жизнь не везло… Знавал только таких… – тут я запнулся. К примеру, Зузанка. Что объяснишь этой девочке?…

– Интересно, куда ты меня поведешь? – любопытствовала Яна.

Кажется, она обманулась в своих ожиданиях; когда я молча завернул в кондитерскую, у нее вытянулось лицо.

– Ты что?

– Почему сюда?

– Потому что я на десять лет старше, и у меня с этой кондитерской связаны кое-какие воспоминания, – сообщил я загадочно. Она больше не протестовала.

Отыскать свободный столик оказалось не так-то просто. Кондитерская была невелика, и к полудню ее всегда заполняли старушки. Вот и на этот раз…

У каждого столика стояли четыре стула. В конце концов мы подсели к бабуле, читающей с помощью лорнета «Сельскохозяйственную газету». Перед бабулей была пустая тарелочка и недопитая чашка кофе.

– Эта вроде бы скоро отвалит, – шепнула мне Яна.

В свои девятнадцать она еще могла не знать, что старушка, погруженная в проблемы сельского хозяйства, способна отвалить часа через два.

– Вы не возражаете?

Такой вопрос был предписан правилами хорошего тона. Старая дама опустила ворох газет, скрепленных деревянной планкой, и отвела лорнет.

– Ах, пожалуйста, – воскликнула она любезно.

Только я помог веснушчатой надоеде снять пальто и мы сели за столик, как появилась официантка.

– Девушке грог, – заказал я, – а мне можно сухой мартини.

– Его нет, – официантка покачала головой. – Вермут?

– Давайте, – согласился я.

– А грог, – седая официантка улыбнулась, – грог без воды?

Она помнила меня. И в ее улыбку закралась грусть. На сей раз рядом со мной была не Геда. Мои воспоминания… Мои сентиментальные воспоминания…

– Как это… без воды? – удивилась Яна.

– Обычный грог. – И я послал официантке ответную улыбку.

Сюда мы ходили с Гедой в наш первый год. Сидели здесь вместе над учебниками. И навсегда остались преданы этой кондитерской. Из какого-то суеверного чувства благоговения, что ли. Хотя меня это потом стало раздражать. Но я твердо знал: если спустя столько лет мне когда-либо и удавалось доставить Геде настоящее удовольствие, так это когда я звал ее сюда. Удовольствием, однако, это было лишь для нее.