Как уходили вожди

Конечно, для него многое сделала медицина и, главное, его семья — очень дружная, скромная, простая, лишённая начальственных амбиций. Но главное, конечно, характер, который раньше наделяли эпитетом "русский", указывавший на крепость духа, выносливость, упорство и широту Души. Он легко отзывался на наши медицинские просьбы — помог в создании советского литотриптера, ряда хирургических аппаратов, по его предложению состоялся длительный (более 240 дней) полёт врача, моего сотрудника Атькова, на космическом корабле, давший немало новых данных космической медицине. Человек неуёмной энергии, он в отличие от других членов Политбюро даже отдыхать по-настоящему не умел. Помню, как из любимого им реабилитационного центра в Жигулях он вылетал на вертолёте то в Самару на оборонные заводы, то вместе с бывшим министром авиационной промышленности И. С. Силаевым в Ульяновск на строительство авиационного завода.

Да и сама смерть Устинова была в определённой степени нелепой и оставила много вопросов в отношении причин и характера заболевания. Осенью 1984 года состоялись совместные учения советских и чехословацких войск на территории Чехословакии. В них принимал участие Устинов и министр обороны Чехословакии генерал Дзур. После возвращения с манёвров Устинов почувствовал общее недомогание, появилась небольшая лихорадка и изменения в лёгких. Мы отвергли связь этого процесса с перенесённым злокачественным заболеванием. Удивительное совпадение — приблизительно в то же время, с такой же клинической картиной заболевает и генерал Дзур. Несмотря на проводимую терапию, вялотекущий процесс у Устинова сохранялся, нарастала общая интоксикация. Ситуация осложнилась тем, что на этом фоне начала прогрессивно расти аневризма брюшной аорты. Её пришлось оперировать в экстремальных условиях. Операция протекала тяжело — в ходе её началось массивное кровотечение в связи с так называемым состоянием фибринолиза. И здесь мне хочется опять помянуть добрым словом врачей бывшего 4-го управления.

Так как обычное переливание крови не давало эффекта, надо было срочно провести прямое переливание крови от донора. Все участники операции предложили свою кровь. Подошла кровь анестезиолога В. Западнова. Переливание тут же было проведено, и операцию удалось довести до конца, причём Западное продолжал работу. Когда где-то, в обычных условиях, в больнице возникает такая ситуация, об этом говорят чуть ли не как о своеобразном героизме. Здесь же это была обычная работа и обычное решение вопроса. Устинов, к сожалению, в дальнейшем погиб от нарастающей интоксикации, несмотря на использование всех возможных методов лечения.

Смерть активного, всегда жизнерадостного, несмотря на множество различных заболеваний, Устинова тяжело подействовала на Черненко, считавшего его своим близким другом. Это как будто бы подтверждалось и тем, что именно Устинов предложил кандидатуру Черненко на пост Генерального секретаря. В декабре погиб и другой хороший знакомый Черненко — Щёлоков, покончивший жизнь самоубийством. Мне показалось, что эта смерть человека, с которым он долгое время, ещё до Москвы, работал вместе, не произвела на него большого впечатления. Бывшие друзья Щёлокова, в том числе и Черненко, я уверен, вздохнули облегчённо от такого исхода, снимавшего вопрос: "А что делать в сложившейся ситуации с учётом разоблачений, ставших широким достоянием во времена Андропова?"

К этому времени Щёлоков был исключён из состава ЦК КПСС, лишён званий и наград. Впереди было только судебное разбирательство, на котором могли всплыть данные, широкая огласка которых была бы нежелательной для некоторых высокопоставленных лиц. В прошлом я неоднократно встречался с Щёлоковым, человеком несомненно одарённым, способным привлекать к себе людей. Он любил афишировать свои связи с творческой интеллигенцией — музыкантами, художниками, писателями. В противовес Андропову он слыл либералом, стремился подчеркнуть свою простоту и демократизм. Это была блестящая маска, под которой скрывалось другое, малоприятное лицо. Через свою агентуру он, видимо, знал о моих дружеских отношениях с Андроповым и Устиновым, которые были основными его противниками, а главное, людьми, знающими его суть. Поэтому наши отношения были прохладными и носили сугубо официальный характер. Но даже меня, человека далёкого от Щёлокова, поразили его похороны, начавшиеся в Кунцевской больнице, случайным свидетелем которых я оказался. Что-то мрачное и тоскливое было в этот сумеречный декабрьский день в собравшейся небольшой группе родственников и близких в виде старушек, пытавшихся выполнить какие-то религиозные обряды в обстановке какой-то молчаливой сосредоточенности. Страшный конец блестящей жизни преуспевающего человека. Не дай Бог, как говорят в России, такого конца.