Как умирают Ёжики, или Смерть как животнотворное начало в идеологии некроромантизма

Вот как уходят:  

Не трогай,                   
              не трогай,                                     
                            не трогай
Товарища моего.
Ему предстоит дорога
В тревожный край огневой —
Туда,         
       где южные звёзды
У снежных вершин горят,
Где ветер                
             в орлиные гнёзда
Уносит все песни подряд.  

Там в бухте                     
                развёрнут парус,
И парусник ждёт гонца.
Покоя там не осталось,
Там нет тревогам конца.
Там путь по горам                                 
                          не лёгок,
Там враг к прицелам приник —
Молчанье его пулемётов
Бьёт в уши,                   
               как детский крик.  

…Не надо,                 
              не надо,                               
                         не надо,
Не надо его будить.
Ему ни к чему теперь память
Мелких забот и обид.
Пускай             
         перед дальней дорогой,
Он дома поспит,                             
                       как все,
Пока самолёт не вздрогнул
На стартовой полосе.  

…  

…Но если в чужом конверте
Придёт к вам                       
                  чёрная весть,
Не верьте,                 
              не верьте,                                 
                            не верьте,
Что это и вправду есть.
Убитым быть —                            
                     это слишком:
Мой друг умереть не мог.
Вот так…                 
             И пускай братишка
Ему напишет письмо…  

Возвращаясь к вопросу о «проводниках отсюда» — там, куда они уводят, у героев ВПК часто уже есть друзья. Один из них — Чиба («Лоцман»), проводник проводника (есть ещё всезнающие бормотунчики, роботы, домовые, ыхала и пр.). Что такое Чиба — непонятно. Потустороннее существо. Игрушка, очень милая — но если вдуматься и представить его рядом с собой, станет не по себе. Это — игрушечный оборотень, то клоун (см. клоунов из «Голубятни…» и «Оно» С.Кинга), то котёнок с головой клоуна или с рыбьим хвостом, то воронёнок (ты не вейся надо мной), то плюшевая обезьянка (опять Кинг), то варан, то (бр-р!) птичий скелетик. И Чиба знает больше, чем положено живым. Ему открыто закрытое для них:

«— Через пески… 

—  Что?! 

—  Через Оранжевые пески, — сказал он отчётливо. — На плато, что рядом с Подгорьем, — пустыня. Горячая, с большим оранжевым солнцем…

Я вздрогнул. И, пряча испуг, сказал пренебрежительно:

— Что за бред. Какая может быть пустыня в той местности? 

—  Может… 

—  Почему я там никогда про неё не слышал? 

—  А никто не слышал. Потому что никто не бывал там. Никто не поднимался на плато. 

—  Ты спятил? Рядом с городом… 

—  Да! Все думают, что поднимались другие, и делают вид, что там ничего такого.[23] Просто так, пустыри. И говорят об этом друг другу, и сами верят. А на самом деле… Я не вру, честное-расчестное слово! Ну, Чибу спросите!»

Чиба-то знает…

Чип — почти тёзка Чибы, лягушонок из «Баркентины с именем звезды» — тоже оборотень, которого не боится только главный герой, старый моряк Мартыныч, да ещё братья-фантасты Саргацкие. Но Чип ещё вполне безобиден. Хотя и в этой сказке есть уже и очень непростые корабли (сама баркентина и игрушечный кораблик), и магия, и мысли о гибели людей и кораблей.

В «Ночи большого прилива» смерть уже присутствует на каждой странице. Иногда травестийная, как в первой части, в «Далёких горнистах», но уже и там появляется история Трубача-Хранителя, пока это Валерка — он же штурман Дэн — и пока эта история не так однозначно безнадёжна, хотя и здесь есть что-то вроде гибели братьев, после падения с крепостной башни оказывающихся в Нангияле… то есть, мы хотели сказать, в Старо-Подольске.

Светлый штурман Иту Лариу Дэн встречается со смертью — подлинной или символической — много раз. Но это лишь подход к истории смерти как состояния, — смерти как истинной жизни. Такую смерть принимает Ёжики и, видимо, Игнатик Яр (тут уместно снова вспомнить о свечках; у ВПК свечка — индикатор жизни; когда горит свеча, стоит упомянуть чьё-то имя — и узнаешь, жив ли он; если жив, свеча продолжает гореть, как это и было в случае обоих персонажей. А вот Капитан с глазами-провалами, Капитан, берущий книги в уплату за проезд, имеет право задуть свечу…)