Как в японской дораме

Услыхав подобное замечание, я замерла, а в горле внезапно перекрыл воздух колючий ком горькой обиды. Я начала задыхаться, задыхаться от гнева, от возмущения, от злости и даже ненависти. Эта циничная фраза, всего одна фраза за долю секунды высвободила из глубин души поток лавы всех негативных эмоций, вспыхнувших во мне к стоящему передо мной человеку. К человеку, который только что жестоко оскорбил меня, посчитав, что имеет на это право, и теперь холодно взирает, словно я какое-то ничтожество.

– Ах ты паршивец… негодяй! – послала я огненные молнии гнева в ледышки его глаз. – Мразь! Да кто ты такой, чтоб осуждать меня?! Как смеешь меня оскорблять?! Ты, мерзкий приживал!

В дополнение к нарастающему крику моя рука рассекла воздух и оставила звонкую пощёчину на лице обидчика. И так это действие понравилось моей жаждущей мщения душе, что я повторила его. А потом и ещё раз.

– Тебя никто не заставлял здесь оставаться! Тебя вообще никто здесь не задерживает! Мерзавец! Негодяй! Ты никто!.. Ты никто для меня! Тварь… Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

Я била с таким остервенением, будто всю жизнь ждала этого момента. И с каждым ударом душа выплёскивала всё, что в ней накопилось, все эмоции, которые насильно удерживались в ней. С жужжащим звоном нервов она мстила за всё, за всё абсолютно: за несправедливую обиду, за чувство унижения, за то, что он находился рядом, за его упрямство, за его глаза, за руки, за губы, за мою любовь, за мою тоску, за моё измученное сердце, за тревожные сны, за то, что не могу, не нахожу сил оттолкнуть его от себя даже сейчас, за то, что уже простила его. Поток слёз застилал не только глаза, но и весь мой разум. Я уже била бездумно, просто срывая нервы, просто скидывая лохмотья боли, и совершенно не задумывалась, что своими действиями причиняю боль другому человеку. А Соби терпел и не пытался меня остановить. Он не издавал ни звука, не старался увернуться от ударов, даже не отступил ни на шаг. И лишь чёлка периодически вздрагивала поверх сомкнутых глаз, да губы были упрямо сжаты.

Не знаю даже, сколько бы длилась моя экзекуция. Но тут сквозь пелену слёз я заметила, как по лицу парня от носа к уголку губ скользнула тёмная капля крови. Её вид мгновенно заставил мой разум вернуться к реальности, а разбушевавшийся вулкан эмоций убавить пыл. Я попятилась назад, в ужасе прикрыв ладонью лицо. Боже, до чего довёл меня этот мужчина. Ещё ни разу, ни разу в жизни я не испытывала подобное безумие. Освободившись наконец от моих пощёчин, Соби склонил голову и тыльной стороной ладони зажал нос.

– Вот и моя доля ласки, – хрипло прошептал он.

Господи! Да сколько же ещё он будет издеваться надо мной! Ведь мог сказать эту фразу на японском языке, но сказал на русском, специально, чтобы я поняла её смысл, чтобы мне снова стало стыдно за свой поступок! Вот только на этот раз он просчитался. Сегодня не я его, а он меня оскорбил и унизил!

Ощутив новый приступ истерики, я бросилась прочь из кухни, добежала до кровати и, упав на неё, уткнула мокрое лицо в подушку. Так горько и навзрыд я не плакала уже давно. Так давно, что даже забыла, как это делать. И всё из-за кого? Из-за кого?! Из-за какого-то азиата, ворвавшегося в мою жизнь, словно смерч, словно цунами! Он не достоин моего прощения!

Наревевшись вдоволь, я лежала на кровати, уткнувшись пустым взглядом в одну точку, и тихонько всхлипывала. В голове не шевелилось ни одной мысли, даже самой глупой. И только в висках постукивала тупая боль. В душе зияла пустота, безмерно огромная и леденяще холодная.

Рядом со мной на краешке кровати сидел Соби. Я не видела его и не слышала, но чувствовала, что он здесь. Правда, не знала, как давно он подошёл, но мне это и не было интересно.

– Молю простить меня, Милена, – тихо проговорил Соби. – Я не смог сдержаться. Меня зло охватывает, когда представляю его рядом с тобой, когда вижу, как ты перед ним… мягким ковриком стелешься.

Слова улетали в мою пустоту и там пропадали, не оставляя после себя никакого следа.