Как в индийском кино

Мы беспрепятственно вышли за ворота и расселись по машинам. До города мы доехали все вместе, а потом разделились: я отправилась в офис, а они – по своим делам. По дороге я позвонила Тумановой, трубку она взяла сразу же – ждала.

– У меня плохие новости, – сказала я.

– Вадим мертв? – сдавленным голосом спросила Алла.

– К сожалению, да. Его убил Назаров, – сообщила я ей.

– А этот гад еще жив? – севшим от бешенства голосом прорычала она.

– Нет, и он, и Ленка-бандерша мертвы.

– Туда им и дорога! – резко бросила она, и в трубке раздались короткие гудки.

Охранники офиса давно уже пропускали меня беспрепятственно, и я пошла к Куратору и Красавчику, которые меня ждали. Я поставила на стол диктофон и включила. Они слушали молча, только лица их закаменели и напоминали сейчас маски. Но вот запись кончилась, я вынула кассету и протянула ее Куратору, а он потребовал:

– На записи мне многое непонятно, объясните!

Мне было плохо, очень плохо. Но он являлся моим клиентом, и мне следовало отчитаться. Наверное, он понял по моему виду, как мне паршиво, потому что собственноручно, что наверняка являлось величайшей честью для меня, достал бутылку коньяка и налил почти полбокала.

– Выпейте, это вас взбодрит, – посоветовал он.

– Мне еще домой ехать, – возразила я.

– Здесь переночуете, – отрезал он, а сил возражать у меня уже не осталось.

Глоток коньяка действительно принес облегчение, и я начала рассказывать, стараясь говорить как можно лаконичнее, но не упустить ничего существенного. О борделе, где он находится, кто его посещает и почему его до сих пор не закрыли, о преступной деятельности Назарова, Ленки-бандерши и владельцев модных мужских магазинов. Одним словом, эта история предстала перед ними во всей своей мерзости. Имени Аллы я, естественно, называть не стала – если знают, то знают (может быть, именно из-за этой истории ее кандидатуру на роль жены Вадима в свое время и отвергли), а если не знают, то теперь им и знать об этом не обязательно.

– Вот и все! – закончила я.

– Некрасивая история. Мы в свое время были и скромнее, и порядочнее, – заметил Куратор. – Ступайте отдыхать – у вас очень усталый вид.

– Отбой милиции вы сами дадите или мне позвонить? – спросила я.

– Позвоните вы, – разрешил он.

Я набрала номер Твердохлебова и сказала:

– Руслан Петрович! Расследование закончено, и поиски можно прекращать.

– Смирнов нашелся? И где он был? – обрадовался Твердохлебов.

– Неважно, – невежливо ответила я.

– Так и Назарова нам больше искать не надо? – уточнил Руслан Петрович.

– А он тут совсем ни при чем оказался, – соврала я.

– Ну слава богу, что эта история закончилась, – с огромным облегчением сказал он. – Наконец-то дома ночевать буду.

– Спокойной ночи, Руслан Петрович, – пожелала ему я, предчувствуя, что уж моя-то спокойной ни в коем случае не будет.

В сопровождении Красавчика я прошла в апартаменты Смирнова, и мне впервые стало здесь очень не по себе. Девушки захлопотали, чтобы покормить меня, но я отказалась и спросила:

– Где здесь у Вадима Сергеевича бар?

Если они и удивились, то вида не показали, а вот бар – да, причем выбор там оказался богатейший. Даже не разувшись, я налила себе полный бокал коньяка и, давясь, постаралась выпить залпом, чтобы отключиться и ни о чем не думать. Потому что мысль, которая преследовала меня с того самого момента, когда узнала о времени смерти Смирнова, была очень проста – в его смерти виновата я. Я встречалась с Аллой во вторник вечером и, если бы не мой поганый язык и желание выпердриться, еще тогда узнала бы о существовании Назарова. И поняла бы, что, кроме друзей, у которых мог спрятаться Вадим, у него имелся еще и смертельный враг! И у меня были целые сутки, чтобы его найти, и я бы его нашла! И я не хуже уголовников выпытала бы у него все, что он знал о Вадиме. Мы бы этот район по кирпичику разобрали, но нашли бы Смирнова. Живым! Пусть не сразу, но живым! А теперь он мертв, и виновата в этом я! И как мне с этим дальше жить, я не знала! К величайшему моему счастью, тут я отключилась прямо в кресле.