Как в первый раз

Четыре месяца назад Эван получил серьезную травму, которая привела к тяжелейшей депрессии. Шла игра на своем поле с командой Миннесоты. И вдруг Пенелопа с ужасом увидела, как Эван упал. Все произошло очень быстро. Вот он ловит мяч, собираясь забить решающий гол, и тело его изгибается и грациозно взлетает в воздух. А уже в следующий миг его прямо в прыжке блокирует не в меру ретивый соперник-новичок. Когда игру остановили, Эван не сумел подняться. Пока медики пытались привести его в чувство, над стадионом висела неестественная тишина. Пенелопа же сидела, словно приклеившись к экрану телевизора, сидела, чувствуя, что сердце ее вот-вот замрет. Эвана, по-прежнему без сознания, унесли с поля, а когда он очнулся, ему сказали, что с футболом для него покончено. Иначе следующую подобную травму он может не перенести.

Первые несколько ночей были тяжелыми для всех. Борясь с желанием пробраться в больницу и увидеть его, Пенелопа находила утешение в заботе об остальных Донованах. Она взяла на себя все дела Шейна – перекраивала его расписание, беседовала с клиентами и передавала задания исполнителям, чтобы сам он мог сосредоточиться на семье.

Она подставляла Мадди свое плечо для слез и говорила ей, что все будет хорошо. Она варила для миссис Донован куриный суп с лапшой и присылала к ней уборщицу. Но Эван все глубже погружался в депрессию, и Пенелопу это угнетало так же, как и всех остальных.

– Хорошо, я попробую еще раз, – сказал Шейн матери. – Да, обязательно. Сделаю все, что смогу. Мама, но он же взрослый человек, и я не могу его заставить…

Пенелопа уже слышала множество подобных разговоров Шейна с другими членами семьи, она очень сочувствовала им всем, но особенно – Шейну. Казалось, перед ним возникла проблема, которую он никак не мог решить.

– Да, мам, я знаю. – Шейн с мольбой посмотрел на Пенелопу, – но что она могла поделать? – Мам, я должен идти. Я ему позвоню, а потом все расскажу тебе. – Он повесил трубку и, шумно выдохнув, пробормотал… – О черт…

Пенелопа встала, подошла к шкафчику и полезла за дежурной бутылочкой «Адвила»[1], которую велела офис-менеджеру принести в кабинет. Вытряхнула три таблетки, налила стакан воды и вернулась к Шейну, протянув ему раскрытую ладонь.

– На, выпей.

Он не стал спорить и, закинув таблетки в рот, запил большим глотком воды.

Закончив колледж, Пенелопа точно знала, что хочет работать только в «Донован-Корпорейшн», которая тогда еще только вставала на ноги. Шейн даже слышать об этом не хотел, но Пенелопа донимала его до тех пор, пока он не согласился, попытавшись, впрочем, отпугнуть ее тем, что взял на должность своего личного ассистента. Но у него, конечно, ничего не вышло.

Пенелопа трудилась без устали, стремясь зарекомендовать себя наилучшим образом. В результате ее обязанности расширялись, ответственность росла, и теперь, став главным исполнительным директором, она стала правой рукой босса. Она отвечала за все финансовые операции компании, но так и не избавилась от привычки заботиться о Шейне. После стольких лет совместной работы он доверял ей больше, чем кому-либо другому, и они давно стали скорее друзьями, чем боссом и служащей. Шейн заботился обо всех, а Пенелопа заботилась о нем.

– Спасибо. – Он поставил стакан.

Пенелопа снова села. «Не спрашивай, не спрашивай», – говорила она себе. Но все равно спросила:

– Как Эван?

Шейн тяжко вздохнул. Его зеленые глаза после долгого рабочего дня покраснели.

– Не знаю, чего они от меня хотят, Пен.

Пенелопа пожала плечами.

– Ты спас их однажды, и теперь они хотят, чтобы ты их снова спас.

После смерти отца Шейн работал как каторжный, чтобы свести концы с концами и спасти семью от финансового краха. Он трудился без устали, пока не превратил свою компанию в одну из крупнейших фирм по торговле недвижимостью в Чикаго. Теперь Шейн был богат, обладал властью, а у его жены имелись обширные связи, так что он мог оказать влияние на кого угодно в городе. А вот помочь брату никак не мог.

Но ведь беспомощность и Шейн – такое просто не сочеталось…

– Я испробовал все, что только смог придумать. – Он сокрушенно покачал головой. – Пытался быть милым, пытался надрать ему задницу, приводил к нему психотерапевтов – но достучаться так и не сумел.

– Когда он в последний раз выходил из квартиры?

Пенелопа понимала, что значила для Эвана игра. Когда-то давно они о многом разговаривали, и она знала, что футбол – единственное в мире, что по-настоящему его интересовало. И теперь, когда все для него закончилось, он просто не мог с этим справиться.

– Не знаю, – ответил Шейн. – Давно не выходил. А в последние три раза, что я его видел, он был пьян в стельку. Не знаю, что делать. Маму это убивает.

Пенелопа кивнула.

– И Мадди – тоже. Она надеялась, что сможет добиться хоть какого-то успеха, когда приезжала сюда на последние выходные, но ничего не вышло.