Как вам будет угодно, пастор!

Из сарая с большой пилой в руках вышел вразвалку Рамминс, коротконогий и приземистый. Клод взял у него пилу и принялся за работу.

— Гляди, у самого донышка спиливай, — посоветовал Рамминс. — Они ему для другого столика нужны, помнишь?

Дерево было плотное и очень сухое; Клод поднажал, и из-под зубьев пилы брызнула тонкая красная пыль и мягко осела на землю. Ножки отлетали одна за другой, и когда была спилена последняя, Берт нагнулся и аккуратно выстроил их в рядок.

Клод отступил на шаг, чтобы полюбоваться плодами своих трудов. Наступило молчание.

— Вот я вас еще о чем спрошу, мистер Рамминс, — медленно проговорил Клод. — Ну, а теперь вы сможете втиснуть эту махину в багажник?

— Только в фургон.

— Верно! — воскликнул Клод. — А у пасторов, известное дело, фургоны не водятся. Какие у них машины? Паршивенький «Моррис» или «Остин», и то двухместный.

— Ему нужны ножки, — сказал Рамминс. — Если остальное не влезет, может и не брать. На что тут жаловаться? Ножки же он получит.

— Вы же знаете их породу, мистер Рамминс, — терпеливо втолковывал Клод. — Сами понимаете, если он все, до последней щепочки, не засунет в машину, он начнет цену сбивать. Уж будьте уверены, когда дело доходит до наличных, священники вовсе не такие простофили. А этот старикашка тем более. Так давайте отдадим ему все его дрова, и дело с концом. Где у вас топор?

— А что, пожалуй, верно, — сказал Рамминс. — Берт, тащи сюда топор.

Берт пошел в сарай, вынес огромный колун и вручил его Клоду. Тот поплевал на ладони, потер руки, а затем, высоко занося колун, яростно набросился на обезножевший комод.

Работа оказалась нелегкая, прошло пять минут, пока наконец он раскромсал корпус на куски.

— Одно вам скажу, — Клод выпрямился, отирая со лба пот. — Что там пастор ни говори, а плотник тут сработал на славу.

— В самый раз успели! — воскликнул Рамминс. — Вот он приехал!