Как Веприк, сын Тетери, маманю спасал

Когда Веприк подошел к костру оба богомольца, поссорившись, молчали, только сыто икали в перемазанные медом бороды и косились друг на друга. Не успел мальчик присесть, как в тени деревьев зашуршали ветки и снег заскрипел под чьими-то легкими шагами. Заслоняя гаснущие утренние звезды, в свет костерка ступила молодая пригожая женщина и кивнула изумленным березовцам, словно знакомым. На ней был подбитый горностаевым мехом голубой плащ и меховая шапочка, из-под которой сбегала до сапожек затейливая коса цвета спелой пшеницы. Березовцы молча смотрели на пришелицу, потом разинули рты, выдохнули "ах!" и продолжали смотреть с открытыми ртами, потому что она была чудо как хороша – высокая, гибкая, большеглазая. В отблесках огня ее ласковые глаза то плескались летней небесной синью, то зеленели молодой травой – и невозможно было понять, что прекраснее.

– Будьте здоровы, люди добрые! – певуче проговорила незнакомка. – Нельзя ли у вашего костра погреться?

– Ах! – гостеприимно ответили березовцы.

– Вы что же, совсем меня не узнаете? – поинтересовалась гостья, присаживаясь на невесть откуда взявшийся позади нее пенек.

"Дева златоволосая, гордость Никеи,

Гордо ступает, прелестная, стройной ногою…" – крутилось у Веприка в голове. "Гордая" и "прелестная" – эти слова очень хорошо подходили к незнакомке. "Ой, это же, наверно, жена Фукидида из плена сбежала! – подумал он. – А Фукидида-то и нету. Нехорошо-то как получилось…"

– А ты, наверно, Фукидида, грека нашего ищешь? – смущенно сказал он. – А Фукидид это…того… тебя полетел искать!

– Да уж, знаю я, как он полетел, – ответила гостья, обведя насмешливыми глазами троих путешественников. – И кто ему помог полететь тоже знаю… Ну да ладно, не о том речь. Не угадал ты, Веприк. Стихи хорошие, да не про меня.

– Леший это, – вдруг ляпнул Чудя. – Леший, хоть и противный да мохнатый, любое обличье принять может – глаза-то обманывать он мастер. Не бывает в природе таких красивых баб, хоть убей!

– А коли леший, – сказала незнакомка уже, похоже, начиная сердиться, так встань на пенек, обернись вокруг три раза да плюнь через левое плечо, а потом нагнись, голову засунь между колен и погляди. Так настоящее обличье мое и увидишь, противное да мохнатое! Не забудь сказать "Дядя леший, покажись не серым волком не черным вороном, а самим собой".

– А и верно! Надежное ведь средство! – оживился Чудя и, не успел Добрило его поймать, вскочил на пенек, повертелся на нем, старательно плюнул, чуть не попав в бортника, потом, наклонясь, сунул голову между ног и уставился на красавицу. После этого он разогнулся и спросил озадаченно:

– А как говорить-то – "дядя леший" или "тетя лешая"? Ты ж не дядя!

– Это я тетей прикидываюсь только, – успокоила его лесная гостья.

Чудород снова покрутился, поплевал и наклонился головой вниз. "Дядя леший, покажись не серым волком не черным вороном, а самим собой," – прокряхтел он и пристально поглядел на незнакомку.

– Ну как? – довольно сердито спросила та после молчания. – Мохнатки на мне видишь?

– Да никак, – смущенно ответил Чудород, продолжая стоять кверху сидячим местом, а головой вниз. – Такая же красивая. Только вверх ногами.

– А посмотри получше – может, хоть что-нибудь противное найдешь?

– Ничего противного не нахожу, – с сожалением признался Чудород. – "Я от любви и восторга безмолвен стою."

– Стоял бы ты, Чудородушка, головой вверх, – хихикнула красавица. – А то как бы ты место свое заднее не простудил!

– А откуда же ты всех нас знаешь? – вдруг изумленно спросил Добрило.

– Да это что! – засмеялась гостья – будто ручеек прозвенел. – Я не только всех знаю, я и мысли все ваши в голове прочитать могу. Вот сидит Веприк, притих и глаз с меня не сводит – думает он, что похожа я очень на маманюшку, загрустил, ее вспоминает… Вот ты, Добрило, – что тебе показалось? Что я точь-в точь жена твоя любимая, Светланушка, когда она помоложе была? Да успел еще Малушечку, внучку вспомнить, пожелать, чтобы выросла такой же красивой да ласковой. Хорошее желание! Пускай так тому и быть!.. А про Чудю и отгадывать нечего – сидит, злодей, соображает, как бы половчее по спине меня треснуть и сказать "Аминь! Рассыпься!"

Она погрозила Чуде пальцем и он спрятался за бортника.

– Так ты что же, ведьма? – догадался Добрило. Потом тоже испугался и поправился: – Лесная колдунья?

– Баба Яга, – шепотом пробормотал Чудя у него за спиной.

– Берите выше, – посоветовала красавица.

Тут Веприк увидел такое, отчего у него язык отнялся, пришлось мычать и пальцем показывать: снег вокруг незнакомки быстро таял, а у самых ее красных сапожек уже поднимались из травы голубенькие цветочки. В полушаге от костра дерево громко затрещало от мороза.

– Ты Весна-красна? – выдохнул Добрило.

– Нет, не Весна, – ответила гостья. И, весело рассмеявшись, добавила: – Не весна, хоть я и девица красна! Еще выше поднимай!