Как волшебный народ прибыл в Ирландию

— Может, я несколько погорячился, — сказал архангел Гавриил, — но, будучи святыми, мы должны выполнять то, что говорим. Во всяком случае, я позволю им осесть в любом уголке мира на их выбор, и я поселю туда таких людей, какие придутся им по душе. Теперь назови свои условия, — сказал он мне, раскрыв свою книгу и приготовив карандаш, — и я создам для вас таких людей, среди которых вы хотели бы жить.

— Ну, — сказал я, — пусть их мужи будут отважны и доблестны, а жены — добродетельны.

— Очень хорошо, — сказал он, записывая, — на это я согласен.

— И я хотел бы, чтобы они знали толк в веселье и забавах, в скачках, песнях, охоте и драках, да и во всех прочих невинных шалостях.

— Только потом не жалуйся, — предупредил он.

— И, — добавил я, — пусть они будут бедными и гонимыми, ведь когда человеку случается разбогатеть, в нем не остается места для веселья.

— Да, это я учту, — сказал архангел Гавриил, записывая. — В этом ты прав.

— И я не хотел бы, чтобы они были христианами. Сделай их язычниками, потому что христиане слишком уж озабочены Судным Днем.

— Довольно! Ни слова больше! — воскликнул святой. — Я не стану создавать целый народ смертных, обреченных аду, только чтобы порадовать тебя, Бриан Коннорс.

— Ну хотя бы евреями их сделай, — сказал я.

— Если я сделаю их евреями, — проговорил он, задумчиво прищурив глаз, — как же вы сможете удержать их в нищете? Нет-нет! — он захлопнул книгу. — Ступайте. Вы достаточно получили.

Я хлопнул в ладони, и весь Маленький Народец шагнул на край ступени, сложив руки, как пловцы, готовые нырять. Я прокричал:

— Раз, два, три!

А затем мы все дружно спрыгнули.

Мы падали два года и двадцать шесть дней, прежде чем оказались на земле. На следующее утро мы начали искать место, где могли бы жить. Мы странствовали с севера на юг и с востока на запад. Кто-то устал и осел в Испании, кто-то во Франции, а прочие во всяких разных уголках земли. Но большинство из нас продолжали скитания, пока мы не нашли одинокий остров, мерцавший, сверкавший и весело шумевший посреди моря.

— Здесь мы и осядем, — решил я, — и не надо нам ни продолжать поиски, ни возвращаться в Италию или в Швейцарию, ибо из всех уголков мира этот остров ближе к небесам. А в графствах Клэр и Типперэри — лучшие места, чем где бы то ни было.

Так мы заняли великую гору Слив-на-Мон, и по сей день это — наш дом.

Король замолк и сел, подперев подбородок руками.

— Это правдивая история, — сказал он, печально вздыхая. — Мы не заняли ни чью сторону, мы были озабочены лишь своими делами, и за это мы прокляты.

Отец Кессиди так заинтересовался рассказом короля, что пение и звон молотов угасли без его ведома, и он не заметил, как долину окутала тьма и тишина воцарилась на склоне. Но теперь, когда предводитель Волшебного Народа умолк, божий человек, несколько напуганный безмолвием, встал на ноги и обернулся, ища взглядом своего коня.

В неверных отсветах угасающего костра компания Маленького Народа застыла в ожидании, терпеливо и тихо удерживая Ужаса, который беспокойно кусал удила да бил копытом о твердую землю.

Как только священник глянул на них, двое коротышек в кожаных фартуках отделились от остальных и повели коня, неспешно и бережно, к месту за камнями, где стоял божий человек.

— Вы из-за меня задали себе хлопот этой ночью, — сказал священник, положив руку с уздой на конскую гриву, — а я, если попробую вам отплатить, то скорее причиню неудобства, так что лучше я промолчу.

— Ни малейших хлопот, — заверил король, — но не позже чем через час на вашем пороге точно будут хлопоты — в виде куска превосходной ветчины, удачно расположенной посреди пареной репы. Мы стащили ее прошлой ночью у судьи Блейка из графства Вексфорд.

Священник взобрался в седло.

— Я не подразумеваю ни малейшего неуважения, — поспешно заверил он в ответ, — и не хотел бы задеть ничьих чувств, однако ради спасения собственной души я не могу есть ничего неправедно добытого.

— Сплошные трудности, гляньте-ка! — сказал король. — В каждом деле есть изнанка, но я и представить себе не мог, как тяжко быть приходским священником. Как же нам это уладить? Может, я оставлю это в некоем месте, где вы найдете, или отдам кому-то из ваших друзей, а тот перешлет вам?

— Погодите-ка, — сказал отец Кессиди. — Когда я был у Тома Хили, то подумал, что он скорее голоден, чем болен, что ему картошка нужней микстуры. Словом, отправьте ветчину ему.

— Ох-хо! — сказал король и сухо откашлялся. — Стало быть, у Хили нет души, в отличие от приходского священника.

— Я бедный, слабый, ничтожный грешник, — сказал священник, качая головой, — я впал в первое искушение. Не надо ничего отправлять.

— Коль уж вы меня попросили, то я отправлю, — сказал король, посмеиваясь. — Вы мне не указ. Завтра Хили получит пять добрых голов капусты, любовно приготовленных в горшке с ветчиной, лучше которой не найти во всем Типперэри… разве только вы исполните свой долг и поскачете предупредить его. Помните о его бедной душе, — добавил он, — и о своей не забудьте.

Святой отец поерзал в седле.