Как возникло человечество

Однако даже у народов Европы, достигших сравнительно высокой ступени культурного развития, следы уходящего своими корнями в глубочайшую древность убеждения в отсутствии принципиальной разницы между человеком и животными и в возможность превращения человека в животное и обратно вплоть до сравнительно недавнего времени сохранялись не только в фольклоре. Не в столь уж отдаленном прошлом у русских, украинцев, белорусов, поляков, чехов, словаков, болгар, хорватов, словенцев, сербов, литовцев, немцев, шведов, норвежцев, датчан, англичан, шотландцев, ирландцев, французов, итальянцев, испанцев, португальцев, греков было зафиксировано существование веры в оборотней (Афанасьев, 1869, Ш, с.525–557; Ляцкий, 1890; Балов, 1901, с. 116; С.Максимов, 1903, с. 105–108; Клингер, 1907, с.224–270, Богатырев, 1916, с. 60; Кагаров, 1918, с.22; Штернберг, 1936, с.407; Токарев, 1957а, с.43–47; Stewart, 1823, р.190–204; Haziitt, 1870, II, р. ЗЗІ—332; Bloom, 1929, р.95–97; Runeberg, 1947, р. Ш, 104–105). О том, насколько прочной и распространенной была эта вера, говорят хотя бы такие факты, что во Франции в 1573 г. был издан закон об истреблении оборотней (Штернберг, 1936, с,407), а в России еще в 1714 г. была приговорена к смерти женщина, которой было вменено в вину, что она превращалась в сороку и дым (Татищев, 1768, I, ч. 1, с. 110–111).

Этнографический и фольклорный материал говорит не только о глубочайшей архаичности веры в оборотничество[78], но и о ее генетической связи с охотничьей маскировкой, с ряжением под животное и с плясками, состоящими в имитадвижений животного. Как в верованиях, так и в фольклоре превращение людей в животных (птиц) и животных (птиц) в людей происходит путем одевания звериной шкуры (птичьей шкурки) в первом случае и ее сбрасывания во втором. „Животные, — писал В.Г.Богораз-Тан (1939, с. З), характеризуя верования чукчей, — согласно этому представлению суть человеческие существа в оболочке из шкуры, которую они могли скинуть по своей воле. Человек, наоборот, может по своей воле превратиться в животное или неодушевленный предмет, надев на себя шкуру или покрывшись оболочкой, напоминающей внешний вид предмета. Затем, сбросив надетую маску, он становится прежним человеком".

Очень ярко выступает связь между верой в оборотничество и охотничьей маскировкой в верованиях эскимосов Берингова пролива. По сообщению Э.Нельсона, у них существовало верование, что в былые времена все животные обладали способностью превращаться по своему желанию. Когда они хотели принять человеческий облик, им оставалось только отбросить назад морду или клюв, чтобы тотчас же принять человеческий образ. Звериная морда оставалась в таком случае в качестве капюшона на макушке…, а для того, чтобы снова стать животным, надо было только надвинуть его" (Nelson, 1899, р.425). Комментируя это высказывание, А.Д.Авдеев (1959, с.70) указывает, что именно таким образом поступал эскимосский танцор, когда, отдыхая в перерыве между плясками, он сдвигал маску на макушку и таким образом превращался опять в человека.

Согласно верованиям европейских народов, превращение людей в животных и обратно также происходило путем одевания и сбрасывания звериной шкуры (Афанасьев, 1869, 111, с.531–556; С.Максимов, 1903, с. 105–108; Кагаров, 1918, с.22–23; Runeberg, 1947, р. Ш). Подобным же образом происходило превращение героев и героинь в фольклоре всех народов мира, в том числе и в европейском. „Сила околдовывания и заклятия превращает сказочных героев различными зверями (волком, медведем, рысью, конем, собакой, козлом и бараном), чудовищными змеями и гадами (жабой, лягушкой и пр.) и во всех этих метаморфозах главное значение принадлежит шкуре животного", — писал А.Н.Афанасьев (1869, III, с.544).

Огромное количество примеров, говорящих о существовании веры в превращение людей в животных и обратно путем одевания и сбрасывания звериной шкуры или ее пережитков у самых разнообразных племен и народов, имеется в работах А.Н.Афанасьева (1869, III, с.526–555); В.Г.Богора-за-Тана (1900, с.176–177; 1939, И, с. З — 8), Е.Г.Кагарова (1918, с.22–23), А.М.Золотарева (1934, с.44–45), Л.Я.Штернберга (19336, 1936, с.390–403), Л.Леви-Брюля (1937, с.470 сл.), А.Рунеберга (Runeberg, 1947, р. Ш), А.Д.Авдеева (1959, с.63–70), Ю.П.Аверкиевой (1959, с.259–261; 1961, с.24, 66, 72) и др. Не приводя всех этих примеров, ограничимся в заключение лишь выдержкой из работы А.Н.Афанасьева „Поэтические воззрения славян на природу". „Язык и предания, — указывал он, — ярко засвидетельствовали тождество понятий превращения и переодевания. Слова „оборотиться", „обернуться" (обворотиться, обвернуться) означают собственно: окутаться, покрыть себя платьем, а „превратиться" — переодеться, изменить свою одежду (свой внешний вид), надеть ее навыворот" (1869, III, с.526).